– Страшная картина, верно? – На лице юноши не отразилось ничего. Пустота, почти такая же, что таилась на дне глаз наследника, хищная, всеобъемлющая, рядом с которой она действительно чувствовала себя беззащитным ребенком. – Это Впадина, магически огороженная территория отверженных. Здесь есть и кварталы других рас, но этот наиболее жалок.
– За что? – Сухие губы шевелились почти беззвучно, но некромант понял.
– Кого за что. Кого за дело, а кому-то просто не повезло. Сюда не ссылают за политические преступления, нет. Это живое кладбище для тех, кто предал свой род. Осквернил, убивал его членов, предавал. Заключил брак против воли главы. Женщина – если изменила мужу, родив чужого ребенка. Не думай, многие здесь не стоят твоей жалости, они действительно предатели и подонки, уже едва ли нормальные. Но бывают исключения. Ошибки. Смертельные. – Он помолчал, бездумно глядя на копошащегося в грязи иршаса, который что-то вылавливал острыми длинными когтями. – Первый советник бросил сюда мою мать, решив, что она изменила ему. Я совсем не похож на него.
– А она не изменяла? – спросила осторожно, боясь разрушить ту странную хрупкую нить доверия, что внезапно возникла между ними.
– Нет. Она слишком любила его, он полностью подчинил ее волю. Она умерла здесь спустя несколько дней. А я был слишком мал и ничем не мог ей помочь. Для тех, кого сюда отправляют, уже нет выхода.
Она сжала чужую ладонь, неловко касаясь второй его плеча. Не умеет утешать, что поделать. Что тут вообще можно сказать?
– Только речь не об этом, Дейирин. Их отсекают от родовой магии, а это смерть. Медленная и мучительная. А если речь идет о тех, кто презрел свои обязанности, обкрадывал род, обманывал или оболгал другого… сама Сила накладывает на них свою печать. Сами боги наказывают их.
«Как же, наказывают… Урывают себе жалкие частицы, высасывая отверженных». – Злое шипение промелькнуло на грани слышимости и исчезло.
– Без магии рода мы мертвы и беззащитны, бессильные игрушки. Те пустышки, что забывают о том, что такое честь и долг аристократа, быстро оказываются здесь. Но и зарвавшийся глава рода тоже может однажды здесь очутиться. – Раздвоенный язык промелькнул меж клыков, пробуя воздух.
– Ненавидишь его? – В голове мелькает прошлое видение.
– А ты как думаешь?
Она не успела ответить. Сила заворочалась, жаля, распустила ядовитые черные щупальца, заставляя сердце судорожно трепыхаться в груди. Киоран явно почувствовал это, напрягся, положил руку ей на талию.
Только поздно – метка бога горела огнем, заставляя резко втягивать воздух носом, чтобы хоть как-то унять боль. Зов – резкий, но почти неосознанный, влек вперед, заставляя стискивать зубы. Так вот он какой, зов жрицы…