– Информация, которую вы случайно узнали, благодаря своему дару… Вы же понимаете, что она не должна никуда уйти, и мне нужны гарантии. Желательно абсолютные.
– Мы не можем предъявить ее императорскому величеству никаких обвинений, даже в неверности. Она позаботилась о своем абсолютном алиби, а на трау, скорее всего, стоит сложный запрет на передачу информации, он может сойти с ума, если попытаться ее извлечь. – Это отец. – Императрица позаботилась о том, чтобы улик против нее не было. Этот случай не первый и не последний, увы, но от таких обвинений легко откреститься. Иллюзия, метаморфы, галлюцинация или сложные чары… Мало ли, кто желал опорочить ее доброе имя, – прозвучало с издевкой.
Стоило бы возмутиться, что он ей не верит на слово, да только слишком многое ей уже рассказали и частные учителя, нанятые отцом, и старые дневники его семьи, которыми карри снабдил дочь. Близкие и дальние родственники, мужчины и женщины, замужние, вдовые, активно участвующие в политике и удалившиеся от двора… На этих страницах, казалось, вставала вся история не только империи, но и самого клана Золотых иршасов, когда-то занимающих высокое положение у себя на родине. История эта была написана кровью, полна насилия и предательства. Написана кровью и чужой и своей. Иршасы хитрый и воинственный народ, со своими строгими законами чести и морали, но и здесь порой находятся отступники.
– Вы наложите запрет своей силой? Хорошо, я согласна.
Еще мгновение назад бывшие серебряными, теперь его глаза пылают расплавленным золотом. Узкая щель зрачка кажется почти невидимой, в этом море так легко утонуть навсегда, растворяясь в яростном потоке чужих, обычно сдерживаемых чувств.
– Приятно, что вы понимаете ситуацию, дана Дейирин, очень приятно. – Раздвоенный язык мелькает в воздухе, вызывая почему-то странное томление, а отнюдь не страх. Глупые мысли. Глупый поцелуй. – Расслабьтесь…
Но она, напротив, скорее, напряглась. Не из страха – хотелось спрятать самое сокровенное, хотя эта попытка и была глупой, их опыт не сравнить. Золотые глаза совсем близко, прохладное дыхание щекочет щеку… А потом весь мир вспыхивает огнем. Совсем не больно. Хочется, чтобы это не заканчивалось быстро.
Краем глаза поймала едва заметную, будто привидевшуюся усмешку сопровождающего. Эрайш, Щит наследника, искаженная душа. Эрайш… Коридоры дворца, с их высокими потолками, мерцающими витражами, занавесами и статуями, казались другим миром. Здесь иршасы все обустраивали под себя, не считаясь с удобством других рас. Слишком редко другим позволялось попасть сюда, во внутренний дворец, где были жилые покои императорской семьи и их приближенных. Будь она человеком, посчитала бы, что жители этого места страдают гигантоманией. На двух ногах тут неуютно – они скользят по отполированному до блеска полу, режет глаза свет, пугают шорохи. К счастью, полный комплект традиционной одежды ей был предоставлен, и сейчас, вслушиваясь в тихий шелест хвоста, ловко скользя между безучастно замершими воинами в полной броне, Рин впервые почувствовала, что иршассой ей быть нравится гораздо больше, чем человеком. Хотя она им и не была, но… так привыкла к этой мысли. Извечное женское искушение – почувствовать себя слабой, беспомощной, но защищенной. Не решать проблемы самой, а точно знать, что их решат за тебя. Увы, это были только мечты. Даже Кио не понял бы ее, если бы она бежала к нему после каждой стычки с гордецами-аристократами. Кио… Сердце защемило на мгновение так, что даже красота дворца потеряла всякое значение. Как же он там? Когда к нему пустят или отпустят его? Беспокойство, наконец, обрело материальное воплощение: ведь посвящать его темному Эскайру придется ей. И насколько помнилось прочитанное жреческое уложение, для первых посвящений будет необходим храм. И надо еще и Лэи успокоить, хотя она уже наверняка знает, что казнь не состоялась, но подробности подруге не помешают. Надо надеяться, что она продержится до ее прихода – кем-кем, а слабой лесной девой ее сестра не была и не будет никогда, как бы некоторые ни мечтали.