– Они все твари, понимаете? – Глаза альвы лихорадочно блестели, щеки окрасил нездоровый румянец. – Они, эти чешуйчатые твари, пришли нас убивать. Всех нас – женщин. Это чудовище, – она коснулась рукой живота, – оно меня убивает. Ваше чудовище! Бегите от них прочь, пока не поздно!
Почему она все еще стоит и слушает этот бред? Беременная свихнувшаяся альва… Вот только неужели она беременна от иршаса? Но как? Не в плане процесса зачатия змееныша, а, скорее, в плане того, что это же запрещено! Это же строго карается законом, вплоть до смертной казни – зачать ребенка с женщиной иной расы, незамужней, да еще и со столь малой – наверняка – совместимостью.
– Я хотела денег. Положения в обществе. Думала, узнает – женится. А он обманул, гадина чешуйчатая!
Из хорошенького ротика исторгались ругательства, а Рин поняла, что все сочувствие к сей… даме испарилось так же быстро, как и появилось. Денег хотела? Титула? А получит дыру в земле. Жаль дуру, но что здесь вообще можно сделать? Она не целитель, у нее совсем иная специальность. Да и в остальных дарах не было ничего, что могло бы ей помочь. Умения жрицы, быть может, но… Дар уже предупреждающе колол пальцы – с трудом удавалось его удержать. Нет, ей она не сможет вынести оправдательный приговор даже ради ребенка, да и лечили жрицы справедливости в основном только себя и своих сестер и братьев по оружию.
– Почему не обратились в любую государственную больницу?
Она и так знала почему. Там бы потребовали либо выяснить состав преступления, либо… Помочь ей, скорее всего, на таком позднем сроке не могли.
– Ты уходи отсюда, беги прочь, они все проклятые, говорю, проклятые, их всех уничтожат! – Сумасшедшая натужно хрипела, скаля мелкие зубы. Как ее вообще сюда пустили?
Рин уже хотела уйти, вызвав наряд стражи, когда почувствовала, что в спину упирается что-то острое.
– Давай, девочка, давай, тварь маленькая, веди меня к самому главному, – лихорадочный шепот, – иначе я наделаю кучу дырочек в твоем чудном тельце.
Вздохнула, прикрывая глаза и ощущая тревогу своего шаэ на другом конце связи. Нет, милый, здесь я справлюсь сама, уж поверь. Кроме брезгливого опустошения, чувств никаких не осталось. Змееныша жаль, но у него еще есть шанс родиться. Что ж за твари-то бывают на земле… Чешуя мгновенно проступила на теле, закрывая спину, ноги перетекли в длинный хвост, отливающий на закате алым. Подсечка, уход, поворот. Ножик рассек ткань туники, и то чуть. Ох и достанется ей от учителей за неуклюжесть! Ни злости, ни азарта не было. Теперь она лучше понимала Нильяра – бесконечно устанешь, сойдешь с ума, если будешь пропускать каждую такую ситуацию сквозь себя. Остается только отгородиться. Хвост аккуратно спеленал безумную, стараясь не давить на живот.