– Смерть меняет, – задумчивое.
– Да. Заставляет понять, что именно для тебя важнее: любовь и семья или собственнические замашки.
– У вас все же немного иная психология, – откликнулся Эрайш, пропуская вперед, в портал.
И завертелось… Больше о грустном они не вспоминали – завтрак, прогулка, примерки, согласование торжества, которое должно было пройти в двух храмах – Великого Змея и божества справедливости, списки гостей, снова наряды. В какой-то момент фэйри, зло рыча, удалился на отдых, не выдержав девичьего натиска, а его сменили князь Айнирё и Киоран. Стало еще веселее.
Иногда на периферии сознания мелькали мысли Нильяра, занятого примерно тем же, но несколько с другой стороны – законодательной и как главы безопасности. Иногда теплый клубок эмоций внутри урчал от счастья, а чужая магия начинала ласково поглаживать, успокаивать, отдавая свое тепло и поддержку. Казалось, все было прекрасно, и этот день мог бы стать одним из самых счастливых в ее жизни.
В этот модный салон они зашли уже напоследок, уставшие и порядком заморенные забегом по самым элитным модным местам столицы. Чего здесь только не было! Тканевые маски и полумаски, фарфоровые хрупкие произведения искусства, инкрустированные драгоценными камнями, флаконы с духами, броши, изящные заколки для волос и масса всяких приятных мелочей. Ну, наверное, приятных… Рин, признаться, терялась. Куда лучше ей было бы зайти в лавку оружейника, чем в это девичье царство роскоши, изящества и воздушности.
Это не ее и никогда таковым не было. И какой смысл пытаться сделать из себя то, чем ты в действительности не являешься? Живи и дай спокойно жить другим, не стоит дергать змея за хвост, он и укусить может. Последнее относилось к настойчивости местного персонала, назойливо пытающегося предложить им свои услуги, и забрызгавшего все вокруг отвратительно-сладким ароматом, от которого мутилось в голове. Мужчины сюда не пошли – остались на улице, решив забрести, судя по любопытным взглядам, как раз в лавки с оружием. Лэйри отошла куда-то в сторону, где в углу висели воздушные шелковые разноцветные шарфы, когда кто-то тронул Рин за плечо.
– Мне так жаль… – сказали тихо. На нее смотрели потускневшие голубые глаза молодой альвы. – Мне так жаль вас.
Она была на последней стадии истощения, тонкие жилки буквально просвечивали сквозь кожу. Руки были сложены на большом животе, который был виден даже под той хламидой, которую она, видимо, называла платьем. В носу щипало, глаза слезились, горло першило. Наверное, она устала быть со всеми доброй, а может, набралась подозрительности от Нильяра?