Сравнив между собой доктрины богомилов и катаров, приходишь к выводу об их совершенной идентичности: итак, то же самое различие доброго начала от злого; то же самое осуждение Ветхого Завета как произведения Сатаны (161); то же самое воззрение, что Иисус Христос облачался лишь видимым телом (162); то же самое отвержение водного крещения для крещения духом (163); то же самое презрение к браку (164); то же самое отвращение к животной пище (165); тот самый же отказ верить в реальное присутствие в Евхаристии Тела Крови Христовых(166); наконец, то же самое презрение к иконам и кресту (167).
Мне остается теперь изучить последний вопрос: узнать, что произошло с манихейскими доктринами Востока и Запада по истечению времени, в которое мы их оставляем
Преследования манихейства во Франции имели самый ожесточенный характер, нежели повсюду в иных местах (168): мы являемся учтивой нацией, у которой добро и зло всегда выражалось слишком экспансивно! Костры, куда бросали катаров, пылали еще в XIV столетии; но сострадание и цивилизованность уже начинали играть свою роль в общественных настроениях: Климент V (169) ознаменовал свое восшествие на престол понтифика приведением инквизиции в умеренные рамки (170). Однако ошибка была совершена, сделавшись присущей эпохе: она заключалась в унижении всех возвращавшихся в лоно Церкви либо поражением в общественных правах, либо клеймлением желтыми крестами на одеждах (171). Что означало держать их вне закона, оставляя мишенью для народной глупости; но манихейское население было скорее подавлено, чем покорено, и этим объясняется рвение, с которым оно приняло реформу (172), предоставившую ему определенные точки взаимного соприкосновения (173): подобным образом же предлагается маленькая ветка несчастному в опасности — он хватает ее и сжимает с жаром упования и спасения. Никогда больше, начиная с Симона Мага, враждебное единство так не ополчалось против апостольского единства: все было сосредоточено, чтобы навредить последнему. Этот новый огонь разгорелся из долгих искр манихейских костров — и расплескалась ненависть против Церкви, по словам Боссюэ (174), и Сатана больше уже не нуждался в манихействе.
Манихейство растворилось в XV столетии в Европе в Реформации. Посмотрим его фазы на Востоке. В XII веке манихеи-богомилы должны были существовать там преследуемыми, как и катары на Западе. В действительности, что мы видим и как им противостоит патриарх? Только проповедью (175), и это все. Но больше того, если какие-нибудь обольщенные этой ересью епископы и лишались своих кафедр (176), то к чему был приговорен упорствующий в ереси монах?