Манихеи, как известно, ненавидели брак, потому что он увлекал их Бога в узы плоти: избранные не могли ничем владеть на правах собственности и не могли жениться. Cathari давали клятву не прикасаться к женщине (299), и в их секте совершенные не имели права жениться или владеть чем-то (300). Тамплиеры одинаково давали обеты целомудрия, послушания и бедности (им воспрещалось обладание имуществом) (301), а в их посвящениях было столько проклятий против женщин, что причину их можно разглядеть только в инфильтрации манихейских доктрин (302). Тамплиера, обнаруженного вместе с женщиной, лишали плаща и помещали в тюрьму строгого режима (сагсеге duro); тот тамплиер, кто сохранял что-то на правах собственности, подобным образом терял свой плащ и после смерти мог быть лишен погребения (303).
Очевидный мотив вызывал анафемы против женщин у манихеев и тамплиеров (304). Но почему случилось, что какая-то, по словам Святого Августина, извращенная доктрина стала причиной позорной репутации (inter se vivere carnaliter), от которой Орден Храма никогда не избавится, но от которой необходимо избавить тамплиеров как индивидов, поскольку неизданные документы доносят, что именно в моральном плане большинство бедных рыцарей выражало наивысшее непослушание и чувство отвращения (305)?
Союз и братство являлись одним из главных условий существования катарского сообщества, а также составлявшей Орден Храма братской организации. Одной из статей клятвы катаров в посвящении Consolamentum был запрет на путешествие, проведение какой-нибудь части ночи и прием пищи в отсутствие товарища (306). Орденские статуты предписывали храмовникам делить с братьями свои постели (307); иногда во время посвящений тамплиеры пели определенные стихи псалмов, в которых находили аллюзию на дух братства (308).
Печать, выгравированная у Перара (Perard) в продолжение акта от 1190 года (309), представляет двух всадников верхом на одном коне и несет подпись: SIGILLUM MILITUM XRISTI. Итак, для воинов, посвятивших себя защите и покровительству паломников или странников и преследованию грабителей, нужны были хорошие верховые лошади (310); и это настолько верно, что с самого времени Гуго де Пайена (Hugues de Payens), сила и стремительность лошадей соответствовали миссии, поставленной перед орден со своего рождения (311).
Следовательно, идея одной лошади для двоих всадников являлась только символом братства: исходя из этого смысла, тамплиеры рассаживались двое надвое и в своих столовых (312).
Среди рыцарей бытовала одна любопытная легенда, относящаяся к вышеуказанному мной символу; хотя она, на мой взгляд, имеет больше отношения к