отречения, заимствованного тамплиерами у манихеев как и катаров, что стоило рыцарям позаимствовать у них еще и культ князя материи? В действительности, у альбигойцев люди из народа обожествляли злое начало (285), считая, что оно создало как все видимые и материальные вещи, так и их элементы, небо, светила, животных, наши тела и ведает их сохранением (286). В XI веке славянские дуалисты учили, что демон один должен быть почитаем и призываем между людей (287). На Востоке этих сектантов называли
сатанианами (288), а на Западе
люциферианами. Последние распространились особенно в австрийских провинциях: Штирии, Тироле и в XII столетии в Чехии (289). Быстро размножившись среди катаров диоцезов Пассау, Вены и Штирии (290), люцифериане были обнаружены усердием доминиканцев.
В другом месте (291) я говорил, что идол тамплиеров мог быть идолом богомилов, которые представляли Бога Отца в виде старика с длинной бородой, но я не имел понятия о фрагменте из Фавста (292), подтверждающем, что манихеи признавали по отношению к Всемогущему определение Святого Апостола Павла: “…блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может. Ему честь и держава вечная! Аминь” (Первое послание к Тимофею Святого Апостола Павла, Глава 6, стих 15, 16) (293). Следовательно, возвышенная концепция, взятая самими манихеями, здесь не причем: конечно, она могла быть пародирована либо манихеями, либо их подражателями. Но гораздо более естественно предположить, что эта ужасная фигура, причинившая столько ужаса тамплиерам, является изображением князя тьмы, Сакласа манихеев или Люцифера катаров. Сопоставления мной уже сделаны, и те из них, которыми завершаю труд, не смогут, как представляется, оставить и тени сомнения на манихействе или катарстве Ордена Храма.
Сергий, глава манихеев в провинциях Византийской Империи в IX веке, показывает свою явную ненависть по отношению к Иисусу Христу, попирая ногами крест, несущий образ Спасителя (294). Манихеи из сирийского города Самосаты, ересиархи, жизнь которых была наполнена невоздержанностью и преступлениями, одинаково попирали символ спасения (295). Эти плачевные сцены часто совершались в посвящениях тамплиеров; но бедные рыцари в исполнении этого акта послушания вносили те же самые оговорки, что и в требовавшиеся от них гнусности иного характера: так, одни из них желают попирать только подножие креста (296); другие попирают свои плащи со стороны, где находился и алел орденский крест (297); некоторые из них, наконец, слабо прикасаются к подножию Христа на распятии (298); но сердца всех рыцарей далеки от демонстраций проистекающего от клятвы слепого послушания.