– Это мумиё! – пояснил нищий вор. – Чёрное золото гор, подземный эликсир жизни. Предания гласят, что мумиё – это слезы каменных великанов. Я даже не рассчитывал найти здесь такое богатство! Этот покойник, – разоритель погребальниц кивнул головой на дымящуюся кучку, – был не просто богачом, здесь собраны все редкие ингредиенты алхимиков: ртуть, царская водка, драгоценное мумиё. Этот мертвец был учёным мужем.
Я еле-еле могла дышать от этих редких ингредиентов.
– Зачем тебе эта дрянь? Неужели только ради неё ты рисковал нашими жизнями?
– Знаешь, говорят, мумиё способствует увеличению мужской силы, – некромант-гробокопатель задумчиво хлебнул чёрной дряни из горлышка кувшина, – может быть, я надышался парами этого вещества, и они ударили мне в голову, – ещё один глоток, – но я определённо хочу прямо сейчас провести генеральную тренировку по освоению одного из самых сложных поцелуев в мире!
Прежде чем я смогла возразить или напомнить, что нам грозит опасность, негодник впился в мои губы. Я вмиг забыла о всяких предупреждениях и вообще о самой угрозе. Поцелуи этого нищего будили в теле доселе неиспытанные чувства предвкушения чего-то запретного, но неизменно приятно. То, от чего как от наркотика невозможно оторваться и хочется делать это снова и снова. Медленно, смакуя каждое прикосновение, я впитывала сладостный дурман с его губ. Надо отдать должное нищеброду, целовался он божественно, вряд ли кто-нибудь из этих титулованных нагг-беев будет уделять столько внимания удовольствию девушек. Наггам мы нужны в основном как продолжательницы рода.
И все бы ничего, ведь нам – младшей султане Фирюзе с босоногим вором – детей вместе не воспитывать. Но я, к своему сожалению, подозревала, что следствием такого умения был большой опыт. Короче, у меня сложилось стойкое подозрение: пустынный вор – бабник вселенского масштаба!
Трансформация в змееподобный образ касалась, увы, далеко не одной кожи на ногах. Язык тоже принял участие в изменениях, раздвоившись на конце и став настырней. Похоже, это самый активный орган засранца. Мало того, что он не затыкается, постоянно работая языком: сто слов в секунду. Нищий к тому же еще и плоско шутит, задевая мое самолюбие. А еще…
Обнаглевший оборванец стиснул меня и прижал к себе, прильнув горячим телом.
Поправочка, язык – это не самая активная часть воришки, тот отдел, что у него между ног, намного активней и неугомонней. Хотя язык тоже неплох…
К черту все мысли!
Это был один из самых острых поцелуев в моей жизни, с привкусом какой-то спешки, словно нищеброд боялся опоздать и не сделать чего-то.