* * *
К избушке вышли лишь часам к шести вечера. Немного отдохнули и отдышались, слопали приготовленный Елистратом ужин. Но едва приступили к рассказу и обсуждению насущных дел, в дом влетела перепуганная Соня и поманила за собой. Мы вышли и увидели пятерых спецназовцев, что выбирались из лесу. Бойцы тащили объемистые рюкзаки, двое волокли громадный металлический ящик. А впереди шествовал Данилов. Угрюмо осматривался, то и дело притрагивался к заклеенному пластырем носу. И завертелось…
Пришлось спешно объяснять Велимиру, что случилось. Волхв гневно сверкал глазами, ворчал и ругал за опрометчивый поступок. Но в конце концов, махнул рукой и смирился. Признал, что помощь будет не лишней.
Затем разбирались где устроить солдат. Но в избе тесно даже для нас. Порешили, что закаленные и привычные к походным условиям «храмовцы» расположатся во дворе. Разрослась кутерьма с установкой палаток, распаковкой вещей. Мы с Вадимом помогали по мере сил. Но чаще просто вертелись под ногами и настороженно следили. К сожалению или к счастью ничего такого, что могло вызвать сомнения, не обнаружилось. Обыкновенное походное снаряжение и оружие: палатки, спальники, ножи, автоматы и бронежилеты. В ящике вещи поинтереснее: знакомые суперкостюмы, запасные батареи к ним, несколько ноутбуков и компактная спутниковая антенна. Но тоже ничего преступного. Данилов все-таки сдержал слово.
Пару раз я натыкался и на самого майора. Алексей Григорьевич метал зловещие молнии из-под бровей, кривился. Но старался избегать, всякий раз отворачивался. Выглядел откровенно хреново. Лицо в синяках и ссадинах, под глазами густые черные круги. И без того крупный нос, теперь превратился в здоровенный баклажан, настолько распухший и фиолетовый.
Неожиданно для себя я ощутил жгучий стыд. Старый солдат вполне мог скрутить в бараний рог. Но приказ запрещал применять силу. Да и того, что я с испуга начну разговор кулаками, майор не ожидал. Получается, будто безоружного избил… Да, я помнил, что Данилов редкая сволочь и вообще гад каких поискать. Но ведь сейчас вроде перемирие, договор о взаимопомощи. А с союзниками ссориться не положено.
Я подошел к командиру «храмовцев», смущенно пробормотал несколько слов извинений. Алексей Григорьевич окинул злобным взглядом, отмахнулся и буркнул что-то из разряда: «До свадьбы заживет!» До чьей уточнять не удосужился, а я благоразумно решил не спрашивать. Пожал плечами и отправился помогать спецназовцам с установкой палаток.
С бойцами, кстати, разговора тоже не вышло. Четверо рослых «храмовцев» отмалчивались, корчили из себя железобетонных «терминаторов». Даже на прямые вопросы отвечали скупо и односложно. Но постепенно стало ясно, что Данилов выбрал лучших. О внешности и говорить нечего. Как на подбор: высокие, широкоплечие и мускулистые. Но и видно – профессионалы. Движения четкие, в глазах – блеск мысли. Именно такие участвуют в войнах, выживают, сражаются. А на досуге почитывают Канта, Аристотеля и прочих, развиваются физически и духовно. Настоящие воины.