— Да чего там платят. — Никита недовольно поморщился. — Контора дядьки двоюродного, когда шел, так он обещал чуть не золотые горы. Теперь вот уже два года все за него тяну, а так обещаниями и питаюсь. А с них навару не шибко много.
— Угу. — Лунин сложил губы трубочкой и отложил в сторону фотографию «лендкрузера». — Так, значит, вы с супругой какое-то время сидели в машине. Правильно?
Краснов кивнул.
— Ничего необычного не видели, не слышали?
— Да нет, конечно. У нас радио играло, да и с заднего сиденья разве что разглядишь?
— С заднего, угу… — Держащая ручку рука Лунина замерла над протоколом допроса. — В смысле — с заднего? Вы оба сзади сидели? А кто за рулем тогда был?
— Слушай, майор, — не выдержал Краснов, — ты чего? Реально не понимаешь или дуру гонишь? Мы приехали, пересели на заднее сиденье… Трахались мы там, черт тебя дери!
— А что вы так нервничаете? — Лунин положил ручку на стол и откинулся на спинку кресла. — Давайте немного поспокойнее.
— Поспокойнее, будешь здесь поспокойнее. Я второй день только про это и думаю.
— Про что?
— Про то. Мы в машине этим делом занимались, а рядом, в тридцати метрах от нас, люди умирали. Ладно, днем. Так не успел ночью заснуть, мне этот БМВ чертов приснился. Стоит и габаритными огнями мигает, зовет меня. Я подхожу, а они там все трое, ну этот мужик и две бабы, сидят на земле, к машине прислонившись. Машина белая, они сами все в белых одеждах, а на животе у каждого красное пятно с футбольный мяч размером. И сидят они так тихо, словно мертвые уже давно, а потом эта девица, молодая которая, глаза открывает и говорит мне так ласково: «Где же ты был, Никитушка? Почему шел к нам так долго?» А я, значит, возьми, да и ответь ей: «Так ведь пришел же». А она: «Пришел, только поздно. И мы уже умерли, и ты весь в крови замарался». И тут я смотрю под ноги себе, а там лужа крови уже с них троих натекла огромная, а я почему-то босой, стою посреди этой лужи, а кровь уже мне по щиколотку поднялась и дальше идет.
Лунин взял со стола ручку, словно намереваясь занести в протокол все сказанное Красновым, но записывать ничего не стал.
— Я бежать кинулся, чтоб из этой лужи на сухое место выбраться, а ничего не выходит, ноги в этой крови вязнут, и затягивает меня в нее, будто в болото. Проснулся весь мокрый от пота, сердце колотится. Время глянул — три часа ночи. Подумал и не стал больше ложиться, так до утра и сидел, телевизор смотрел.
— Да уж, сон в летнюю ночь, — пробормотал Лунин. — Вам бы успокоительное попить или к психологу.
— Ага, к психологу, — хмуро буркнул Краснов, — у нас городок-то маленький, завтра вся округа знать будет, что у Никитки Краснова крыша поехала. Нет уж, я сам как-нибудь разберусь. Без психолога.