— Хочет, это уже похвально, — одобрил Владимир Федорович, — считай, первый шаг уже сделан, осталось сделать второй, третий, и так топ, топ, топ, глядишь, и побежал потихоньку. Быстро не надо, а так, в удовольствие.
— Но мы ведь к вам не из-за этого пришли, — спохватился Зубарев, — нужно очень, чтобы вы нам про одного своего воспитанника рассказали, Константина Токовенко.
— Конечно, чем могу, помогу, — кивнул Барковец, — вы мне, как по телефону сказали, что Костей интересуетесь, так я и хожу весь день думаю, это он что-то сотворил или с ним? Как, секрет не раскроете?
— Секрета большого здесь нет, Владимир Федорович, — отозвался Лунин, — да и вам, наверное, лучше знать правду, тогда и разговаривать, может быть, проще будет. Дело в том, что мы подозреваем Константина в совершении преступления, преступления очень тяжкого, из-за которого погибли люди, две женщины.
— Ох, ничего себе, — пробормотал Владимир Федорович, — да не может быть, чтобы Костя на такое способен оказался!
— Это еще не все, — Илья сочувственно взглянул на пожилого мужчину, — некоторое время назад на вашего воспитанника было совершено нападение. Кто это сделал, неизвестно, этих людей мы тоже ищем, но главное то, что после нападения Константин Токовенко скончался.
— Костик? Умер? — тихо переспросил Барковец.
Илья молча кивнул.
Некоторое время все трое сидели молча в постепенно пустеющем манеже. Владимир Федорович настолько погрузился в свои мысли, что не замечал ни проходящих мимо и прощающихся с ним спортсменов, ни нетерпеливых взглядов Зубарева.
— Я подумал, лучше сказать вам как есть, — наконец прервал затянувшееся молчание Лунин, — во всяком случае, сейчас вы знаете, что, что бы вы ни сказали, навредить Токовенко вы уже не сможете.
— А что я должен вам сказать? — вздрогнул Барковец и, повернув голову, с удивлением взглянул на Лунина. — Не думаю, что вас интересуют результаты его соревнований или программа тренировок.
— Это точно, — согласился Лунин, — нам бы хотелось узнать, что было между. Между соревнованиями и тренировками.
Владимир Федорович покачал головой:
— Понимаете, я тренер. Не меньше, но и не больше. У меня за эти годы учеников сотни были, а может, уже и тысячи. Я честно скажу, Костик — один из лучших был, можно сказать, любимчик. Но вы знаете, чем любимчик у тренера от остальных отличается?
— И чем же?
— А тем, что я, когда там на бровке стою, — Барковец махнул рукой в сторону беговых дорожек, — я на него кричу громче, чем на остальных. А потом, когда все закончат, я ему еще дополнительную нагрузку даю, потому что, если не пахать, результата не будет.