Индийцы были большие охотники до великолепных праздников, и праздники эти редко обходились без крови. Так, на некоторых, народ бросался под ноги слонов, впряженных в колесницу, на которой везли идолов и погибал, раздавленный этими огромными животными. Брахманизм требовал совершенного презрения к телу и к физическим страданиям.
Вдова должна была живою броситься в костер, на котором сжигался труп ее мужа. Отшельники стегали свое обнаженное тело плетьми, валялись в колючих растениях, стояли по нескольку лет на одном месте, в одном положении. До сих пор в индийских лесах встречаются факиры; так называются эти отшельники, у которых руки высохли от того, что несколько лет оставались в одном положении, когти вросли в тело, кожа растрескалась. Под конец такой страдальческой жизни факир связывает пук соломы, бросает его в Ганг, священную реку индийцев, садится на него и плывет по течению в море, где погибает с голоду, или утопает от усталости.
Так как просвещение и религия, хотя и ложная, были достоянием только немногих счастливцев, браминов, то все остальные касты, народ, страдал, но твердо держался веры своих предков. Отшельники, непросвещенные светом истинной веры, позволяли себе думать о том, как сотворен мир; в каких он отношениях к богам, что будет с материей по разрушении мира, или с душой по смерти человека. Индия спала крепким сном, пока не родился человек, всколебавший всю Азию. Индия встрепенулась на минуту и снова заснула. Человек этот был сын Суддоданы, царевич Сиддарта.
Он родился лет за 600 до Рождества Христова, когда в Северной Индии было два сильные государства: Косала, от верховьев Ганга до Бенареса, и Магада, от Бенареса до моря. В Косале, главным городом которой был Капилавасту, царствовал Суддодана. Сын его, Сиддарта, наследник Косальскаго престола, покинул отцовский дом и скрылся. Все поиски были напрасны. Носились только слухи, что он скитался близ восточной границы Косалы и искал наставника: царевич променял царство на отшельничество. Буддийские предания говорят, что «будучи одарен от природы душою мягкою и восприимчивою, и сочувствуя горестной доле, на какую осужден человек, под тягостным законом смерти, болезней, старости и житейских страданий, Сиддарта увлекся печальным настроением своих мыслей, и по примеру других мудрецов, покидавших мир по тем же самым побуждениям, решился искать себе успокоения в уединении, и спасения от бедствий в отшельнической жизни». Может быть, это и правда: но вероятно также и то, что новый отшельник видел непрочность своего будущего престола от покушений соседней Магады, стремившейся завладеть Косалою.