Они стали просить его не покидать их, предлагали драконово золото, серебро и камни, но маг своего решения не изменил.
– А насчет золота – поживем, увидим, – сказал он. – По-моему, я уже немного его заслужил. Остается сделать так, чтобы оно стало вашим.
* * *
Тогда гномы отстали от него, разделись и выкупались в речке. У брода речка была мелкая, а вода чистая и дно не илистое, а каменистое. Обсушившись на солнышке, которое поднялось высоко и уже хорошо грело, они приободрились, хотя синяки у них побаливали и есть хотелось. Потом перешли через брод (маленького хоббита перенесли на руках) и направились по густой мягкой траве мимо раскидистых дубов и высоких вязов.
– А почему скала зовется Стоянкой? – спросил Бильбо, топая рядом с магом.
– Он называет ее Стоянкой, потому что все такие скалы зовет стоянками, а эту – с большой буквы: она одна такая возле его дома, и он ее хорошо знает.
– Кто знает? Кто он?
– Тот самый мой знакомый, о котором я говорил. Замечательная личность. С ним надо быть очень вежливым. Я думаю, что лучше всего представлю вас ему не сразу, а по парам, а вы старайтесь ничем его не разозлить, а то может произойти все, что угодно. Если он доволен, то очень добр, а когда злится, становится страшным. Должен вас предупредить: будьте осторожны, его легко вывести из себя.
Гномы обступили Гэндальфа.
– Ты говоришь о том, к кому нас ведешь? – спрашивали они все вместе. – А нельзя было найти кого-нибудь подобрее и поспокойнее? Может быть, ты нам что-нибудь объяснишь? – и так далее.
– Конечно, о том самом! Конечно, нельзя! Так я же и так объясняю! – отвечал маг сердито. – Если хотите знать больше, могу сказать, что его зовут Беорн. Он очень сильный и меняет шкуры.
– Что? Скорняк? Который делает кролика «под котик», если из него плохо получается белка? – спросил Бильбо.
– Силы небесные! Да нет же, нет, нет, нет! – сказал Гэндальф. – Постарайтесь поумнеть, господин Торбинс, и ради всех чудес не упоминайте слово «скорняк» в пределах сотни миль от его дома. А также не советую вам произносить такие слова, как «мех, меховой воротник, шуба, палантин, муфта»… и тому подобное! Он – Оборотень, он меняет шкуру. Он становится то огромным черным медведем, то громадным черноволосым человеком с большими руками и пышной бородой. Больше я вам пока ничего не скажу, этого хватит. Одни говорят, что он – медведь из великого древнего рода Черных Медведей, которые жили в горах, пока туда не пришли великаны. Другие считают его человеком, потомком первых людей, изгнанных Смогом и другими драконами с удобных земель еще до того, как гоблины поселились в северных горах. Я точно не знаю, но, по-моему, вторая история больше похожа на правду. Ему самому такие вопросы задавать опасно. Могу только сказать, что он не заколдован и превращается сам в себя по своей воле. Живет он в дубовой роще, у него большой деревянный дом. Как человек, он держит коров и лошадей, таких же замечательных, как он сам. Они на него работают и с ним разговаривают. Он их не режет и не ест, и на других зверей не охотится, и тоже не ест их. У него много-много ульев с огромными злющими пчелами, он питается в основном медом и сливками. Когда он превращается в медведя, то забредает очень далеко. Однажды я видел, как он ночью сидел на верхушке Стоянки и смотрел на Луну, заходящую за Мглистые Горы, и я услышал, как он при этом рычал по-медвежьи: «Настанет день их погибели, и я вернусь!» Поэтому я и поверил, что он пришел с гор.