– Я нашел доказательства, что Жан-Луи Валерино подделал план!
Габриель Бордери налил себе еще бокал вина, добавил, не спрашивая, Симону и раздраженно заметил:
– Такие доказательства требовались нам десять лет назад!
– Вы не могли не знать, – снова заговорил Симон, – и Жан Реми тоже, что участок был опасным – из-за подземных ходов. Стало быть, план землепользования подделали, а проектное бюро плохо выполнило свою работу. Почему было не подать жалобу, не обратиться с заявлением, не возбудить общественное мнение?
– Все происходило слишком быстро. Ассоциация Святого Антония, которую возглавлял Жан, была на грани банкротства, «Семитим» их топил, а на рассмотрение жалобы ушли бы месяцы. Но главное – когда участок объявили пригодным для застройки, большинство компаньонов Жана бросили его, и первым – шурин.
– Тьерри Дюкурре? Опекун Колена?
– Да, он. Жан Реми твердил, что на этом участке никогда нельзя будет строить, цеплялся за эту версию, чтобы не продавать, не уступать землю «Семитим». Но как только план землепользования обнародовали, с Жаном перестали считаться, все проголосовали за продажу.
– Но владельцем был Жан Реми, не ассоциация, – напомнил Симон, – решал он. И вот тут вытащил из шляпы старого друга Габриеля и его «Евробильд».
– Точно.
Габриель Бордери чокнулся с Симоном.
– Твое здоровье, – сказал Бордери, переходя на «ты». – Проект сразу меня увлек. Это уже было не меценатство, а вложение средств! Как раз такого типа проекты мне и нравились, а тут еще и строить вместе со старым другом. Акулы из «Семитим» собирались возвести многоэтажного бетонного монстра, разгорелся скандал – из-за закона о прибрежной полосе, зато наш проект напрямую вписывался в программу долговременного развития. Не буду заниматься саморекламой, тебе все это без разницы, и ты не обязан мне верить, но тогда мы стали основателями экотуризма. Согласен, худшего названия, чем Сангвинарии, для коттеджного поселка не придумать, но сам по себе проект был хорош.
– И тут несчастный случай…
– Да какой там несчастный случай!
Габриель надолго замолчал, глядел на Средиземное море и белые паруса на гладкой воде.
– За двадцать лет работы у меня на стройках больше никто не погиб, а я ведь строил в гораздо более опасных местах, на куда более ненадежных участках. И там, где не заморачиваются планами землепользования. Несчастный случай? Убийство! Все было подстроено. Подземный ход не сам собой обрушился под краном, были подпилены опоры, Жан потом подтвердил. Он ведь эти ходы наизусть знал.
– И вы поверили?
– Да.
– Вас это устраивало. Облегчало и его, и вашу совесть.