Я не мог выговорить ни слова. Мне хотелось перехватить взгляд отца, показать, что я растерян, сбит с толку.
Что он задумал?
Мог бы подмигнуть, чтобы успокоить. Это ничего, это такая хитрость, я потом тебе объясню.
Ничего подобного отец не сделал и вообще старался не встречаться со мной взглядом. А может, просто-напросто потерял ко мне всякий интерес. Они с Валерино велели нам сесть на грязные ящики в глубине сарая и теперь громко переговаривались.
– Что будем с ними делать? – спросил Валерино. – Выстрелы привлекут любопытных, а на острове и без того обстановка сейчас… Надо решать!
Отец раздумывал. Я боялся взглянуть на Мади и Армана, понимал, что прочту в их глазах страшный вопрос: Что творит твой отец?
Ответа у меня не было.
– Ты прав, у нас нет выбора, – в конце концов сказал отец.
Он раздраженно смахнул все с шаткого стола – гнилые яблоки и виноград растеклись по пыльному полу липкой жижей – и наконец повернулся ко мне:
– Спрашиваю в последний раз, Колен. Ты ничего не помнишь? Что было до того обеда? После? Во время? Насчет Безумства Мазарини?
В ответ я произнес одно слово:
– Папа.
Одновременно вопрос и мольба.
Я вложил в это слово десять лет надежды.
Отец остался равнодушным, молча повернулся к Валерино:
– В папке есть план, но я посмотрел – этого будет недостаточно.
– Ничего не поделаешь, – ответил Валерино. – Надо сваливать.
Отец согласился после недолгого раздумья:
– Ты прав. Обойдемся без него.
Это «без него» было подобно удару ножом в сердце. Почему он не осмелился сказать прямо мне: «Обойдемся без тебя»?
Я почувствовал, как рядом со мной шевельнулась Мади. Взгляд ее был устремлен на ящик, метрах в двух справа от нас. Я посмотрел туда. Кухонный нож. Жалкий, заржавленный кухонный нож.
– У нас нет главного! – проворчал Валерино.
Отец взял в руки бежевую папку, которую я получил от нотариуса.
– У нас есть признания и доказательства. Разве не это главное? А карту изучим на свежую голову. И найдем! Он все равно ничего не помнит.
Он… Еще один удар в сердце.
– Как скажешь, – буркнул Валерино. – Ты не мог раньше с ним поговорить?
– Представь себе, именно этим я и занимался, когда ты позволил девчонке стянуть у тебя пушку!
– Ладно, все, пора с этим кончать. Сколько можно торчать здесь?
Мади метнулась к ящику, рассчитывая схватить нож. Она почти успела, но отец припечатал ее запястье к столу.
– Брось, не то придется сделать тебе больно.
Мади попыталась вывернуться, вспомнив, должно быть, свои занятия капоэйрой, но он поймал ее за другую руку и выкручивал до тех пор, пока она, вскрикнув от боли, не выронила нелепое оружие.