– Арман, там не только мамино предсказание. Есть еще и доказательства. Куча доказательств.
Арман приподнялся на постели и посмотрел на меня с улыбкой, как следователь на адвоката какого-нибудь мафиозо.
– Валяй, я слушаю.
– Видишь ли, мои дядя и тетя знают, что папа жив. Они никогда не упоминают о нем при мне, но иногда проговариваются. Когда Тьерри или Брижит созваниваются с давними друзьями, которые остались на острове, я вылавливаю из разговоров фразы типа «передай ему привет, скажи, что все в порядке, Колен здоров». А когда я спрашиваю, кому это – ему, они всегда смущаются и говорят: никому, ты его не помнишь.
– И это ты называешь доказательствами? – зевнул Арман.
Он меня достал! Мади приняла мою версию, не задав ни одного вопроса.
– Это еще не все. Тьерри и Брижит говорят о моем отце в настоящем времени, например: «Жан, он такой», «Жан так думает»… Но никогда не произносят его имени в моем присутствии – только когда говорят между собой и думают, что я уже сплю. А я со временем прямо-таки профессионально научился притворяться глубоко спящим.
– Повезло.
Глаза у Армана закрывались сами собой. Я встряхнул его за плечи:
– Подожди! Я не закончил! Я собрал и другие доказательства. Задолго до кассеты я нашел в старом альбоме с семейными фотографиями, спрятанном в шкафу в спальне дяди с тетей, открытки с подписью «Жан». А мне было категорически запрещено туда залезать. Я порылся и нашел с десяток открыток, полученных за десять лет, первая была послана, когда мне еще и семи не исполнилось. Все отправлены с острова Морнезе или откуда-нибудь поблизости, с пляжей или из городов на берегу Ла-Манша, из Портбая, Барневиля, с Шозе, из Сиувиля. И во всех ерунда вроде «погода хорошая, только ветрено; у меня все в порядке, надеюсь, у вас тоже; думаю про малыша». А главное – слушай внимательно: все подписаны «Жан». Что ты на это скажешь?
– Что на берегу Ла-Манша не один Жан, балда, и что ты наверняка не знаешь почерка своего отца.
Этот тип способен рассуждать, засыпая на ходу. До чего же он меня бесит!
– Допустим, но это обычные открытки, зачем же их спрятали? Сохранили и спрятали?
– Понятия не имею. Но разве не все так поступают? Хранят разное барахло?
– Погоди! Еще как-то раз я нашел в корзине для стирки, на дне, записку от Брижит: «Звонил Жан. Свяжись с ним завтра, пока Колен будет в театральной студии». Я это не выдумал!
Арман опять зевнул, посмотрел на свою руку и, кажется, пожалел, что на ней нет часов.
– Если правда хочешь знать, я думаю, что постоянно шпионить за дядей и тетей, везде шарить, выворачивать карманы или рыться в ящиках, как только тебя оставят одного, – это поведение парня, у которого едет крыша и которому лучше бы сходить к психологу.