– Вы слишком добры, дорогой господин де Лафемас!
– Нисколько! Хе-хе! Тут есть немножко эгоизма с моей стороны, сознаюсь вам в том, не стыдясь. Мне очень хочется остаться в хороших отношениях с человеком, столь замечательным как по благородству своего характера, так и по своей храбрости и ловкости.
– Вы меня смущаете, дорогой господин де Лафемас!
– Полноте! Я припоминаю только, что вчера вечером вы оказались во всех отношениях моим учителем.
– Ах! Так уж и во всех отношениях!
– Конечно! Во первых, вы помогли мне выйти из затруднительного положения перед его преосвященством, в которое меня вовлекла моя поспешность и легкомыслие… и наконец, здесь, в этом доме, вы преподали хороший урок моему тщеславию. Но что вы хотите? До встречи с вами я считал себя одним из лучших фехтовальщиков во Франции! Вы же доказали мне, что я должен еще пройти школу!
– Прошу вас, господин де Лафемас, забудьте об этой первой встрече… теперь, когда мы так дружески с вами сошлись…
– А не хотите ли вы, чтобы я забыл также, что должен вам двадцать пять пистолей? Надеюсь, дорогой господин Симеони, вы так ни минуты не думали! Вот мой долг… долг чести!.. Теперь же, когда я расплатился с вами, позвольте обратиться к вам с одной просьбой…
– Говорите, дорогой господин де Лафемас! Заранее соглашаюсь на все.
– В самом деле? Стало быть, вы согласны отужинать сегодня вечером со мной и несколькими моими друзьями у Рибопьера, в кабаке «Крылатое сердце»?
– Согласен ли я? Да я буду только рад иметь случай познакомиться с вашими друзьями, господин де Лафемас!
– А они, в свою очередь, сочтут это за честь. О! Я отброшу в сторону всякое самолюбие: расскажу им все, лишь только начнем играть в мяч, потому что я все-таки буду играть в мяч, что бы вы там ни говорили об этой игре…
– Но то была всего лишь шутка!
– Так я и думал. Ах! Я расскажу моим друзьям, какой героический поборник добродетели поселился вчера вечером в нашей столице. Итак, вы принимаете мое приглашение?
– Принимаю! Но с одним условием…
– О!
– Условием, в котором нет ничего ужасного! Я лишь хочу, чтобы мне было дозволено превратить мои двадцать пять пистолей во столько же бутылок испанского вина, которым мы будем орошать наше веселое пиршество.
Лафемас прикусил губу. Ему открылось еще одно прекрасное качество в том, кого он так ненавидел, – великодушие.
Но он тотчас же заставил себя просиять.
– Договорились, дорогой господин Симеони! – вскричал он. – Будем пить – и я постараюсь, чтобы вино не казалось мне слишком горьким, – будем пить до последней капли за мое поражение.