Понял ли Жан Фише, что означал этот взгляд? Возможно, что да, вот только виду о том не подал.
Весело насвистывая, он принялся перекладывать в сундук сорочки.
* * *
К шести часам вечера, около двадцати дворян, так называемых ловкачей, собрались, в соответствии с полученным еще утром приглашением, в кабаке «Крылатое сердце». «Дворяне по большей части сомнительного происхождения, – говорит о них один писатель того времени, – допущенные, или скорее терпимые, в Лувре, по причине тайных услуг, которые они оказывали некоторым знатным вельможам. Эти ловкачи всегда были готовы драться как за правое, так и за неправое дело. Подвергая свою жизнь беспрестанным опасностям, они вследствие этого были беспечны и расточительны. Те же, у кого не было ничего за душой, жили плутовством, подлой лестью, ухаживанием за богатыми старухами или похищением молодых девушек знатных фамилий, которых впоследствии вынуждены были выдавать за них с хорошим приданым».
Вот каково было ополчение Исаака де Лафемаса, которого он считался командиром как по праву самого ловкого бойца, так и по умению отыскивать самые выгодные предприятия.
Потому-то все эти господа и считали для себя праздником, когда командир созывал их. Предчувствуя резню и наживу, каждый из них спешил, поглаживая заранее отточенную шпагу, которой предстояло поработать, и свой пустой кошелек, которому вскоре предстояло наполниться золотом.
Впрочем, в этот вечер физиономия Лафемаса, прибывшего на место свидания с шевалье де Мирабелем, была совсем не так радостна и самоуверенна, как обычно бывала перед началом какого-нибудь дела.
Однако же – ловкачи об этом узнали, войдя, от самого Рибопьера – командиром на этот вечер был заказан (и оплачен) изысканный ужин, а он никогда не шел на такие траты, если не предполагал их многократного возмещения.
Отчего же тогда такая хмурая мина?
Лафемас тем временем обвел взглядом ряды своих храбрецов.
– Бальбедор и д’Агильон не явились? – спросил он отрывисто.
– Нет, командир, – ответил за всех господин де Вергриньон, нормандский кадет, могучее сложение которого и румяный цвет лица в высшей степени диссонировали с его крайне жалким костюмом. – Шевалье де Бальбедор и виконт д’Агильон путешествуют. У Бальбедора в нескольких лье от Парижа есть дядя, какой-то богатый скряга, к которому он отправился, чтобы выманить…
– Довольно! – сухо прервал его Лафемас. – Я не люблю, когда отлучаются без моего разрешения; я уже говорил это и повторю господам де Бальбедору и д’Агильону. Как только вы нужны позарез, так именно тогда кого-нибудь из вас и не сыщешь; меня это не устраивает.