Явилась Катя.
– Скажи, чтобы привели Хвата.
Вскоре один из карликов вошел в комнату с собачкой на руках. Это была великолепная шотландская левретка, тонкая, стройная, с продолговатой мордочкой, с шелковистой шерстью.
Увидев хозяйку, она вырвалась из рук карлика и с веселым лаем бросилась к русской.
– Молодец, Хват, умница! – сказала Татьяна.
Собака тихо уселась у ее ног и устремила на нее свои добрые глаза.
Между тем Татьяна взяла кусок сахара, открыла хрустальный пузырек и, посыпав сахарок пудрой, повернулась к левретке:
– Лови, Хват!
Собака поймала кусок на лету, но едва она его раскусила, как безжизненной массой растянулась на паркете. Ни крика, ни вздоха не вырвалось из груди бедного животного.
– Убедились, сударь? – холодно сказала Татьяна Фирмену Лапраду.
Тот молча поклонился, спрятал яд в карман и последовал за русской, пройдя мимо карлика, на лице которого не отразилось ни малейших эмоций.
Катя, камеристка, оказалась более человечной.
– Бедный Хват! – прошептала она, пустив слезу по уходе своей барыни. – Он так вас любил, Татьяна Михайловна… никогда никому не сделал ничего плохого… за что было его убивать?
Глава VII
Которая вдвойне доказывает, что люди умные и великодушные часто делают большие глупости
Господствующей чертой характера Анри де Шале была гордость, непомерная гордость. Понятно, что, одураченный таким образом женщиной, молодой граф отнюдь не испытывал желания рассказывать кому бы то ни было об этом приключении, в котором он играл такую пассивную роль в особняке своей прежней любовницы – Татьяны.
Однако по некотором размышлении самолюбие графа и в этом случае преподнесло ему некоторое утешение. Если Татьяна сыграла с ним такую дерзкую штуку, то не доказывает ли это, что она все еще его любит? А как бы презрительно ни относились мы к особе, питающей к нам подобное чувство, никогда сильная страсть не оскорбит нас. Напротив, самое жестокое сердце припоминает всегда без гнева все попытки заставить его полюбить себя. Чувства Анри де Шале по отношению к Татьяне уже остыли… Она же, напротив, все еще продолжала его любить, и поэтому, несмотря на свое минутное поражение, он все-таки имел над ней преимущества и, чтобы закрепить их за собой, решил не выказывать ни малейшего неудовольствия своей бывшей любовницей и предать этот эпизод полнейшему забвению.
Правда, некоторые частности этого происшествия заставили бы другого призадуматься: Татьяна, как помнится, после тщетной мольбы стала угрожать своему любовнику, а такое в глаза никогда не говорится понапрасну. Но Анри не обратил на все эти угрозы и проклятия ни малейшего внимания, сочтя себя совершенно огражденным от опасностей своим высоким положением.