Гостиница тринадцати повешенных (Кок) - страница 127
«Пусть ей и легко удалось поцеловать меня, – думал он, – убить графа де Шале будет уже труднее! Не боюсь я ее!»
Судя по вышеприведенному рассуждению, неудивительно, что спустя дня три после этого происшествия, часу в одиннадцатом утра, граф Шале просыпался уже весело, радуясь ясной погоде, обещающей ему приятную прогулку с принцем в Венсенском лесу или по бульвару Кур-ла-Рен с герцогиней де Шеврез.
Но не успел граф де Шале с помощью своего главного камердинера, Марселя, приняться за свой туалет, как портьера приподнялась и в уборную вошел один из лакеев.
– Что вам надо? – спросил граф.
– Робер д’Анбрюн, берейтор графини де Шале, просит позволения передать вам письмо от ее сиятельства, – сказал слуга.
– Письмо от моей матушки! Велите, велите скорее войти!
Надо сказать, что Анри обожал свою мать.
Гонец вошел. Это был почтенный слуга, возведенный в чин берейтора за усердную службу.
– Здравствуйте, Робер! – дружески промолвил граф. – Надеюсь, вы не привезли мне ничего неприятного?
– Ничего, монсеньор.
– Матушка здорова?
– Совершенно здорова, монсеньор.
– Что ж, в таком случае я могу закончить свой туалет. Но только поторопись, Марсель… мне не терпится узнать, что пишет госпожа графиня.
Слуга повиновался, менее чем через пять минут он закончил свою работу, на которую в другое время у него ушли бы все двадцать, и вышел.
Анри взял из рук берейтора письмо, сорвал печать и прочел следующее:
«Дорогой и любимый сын мой!
Давно, очень давно не имела я от вас известия, но не упрекаю в том, полагая, что если вы не пишете мне по-прежнему так часто, то это происходит не от равнодушия или забвения, а по необходимости. Я знаю, сын мой, что все ваши часы рассчитаны и все ваше время занято при дворе, так что вам бывает очень трудно найти свободную минуту побеседовать с отсутствующей, тогда как у этой отсутствующей нет другой обязанности, ни другого удовольствия, как только думать о вас и пользоваться всяким случаем, чтобы написать вам. Я объясню вам сейчас настоящий случай, которым я так спешу воспользоваться: один из моих дальних родственников, барон де Ферье, проживавший до сего времени в Бове, где он имеет прекрасное имение и пользуется всеобщим уважением, был у меня на днях проездом в Париж и представил мне свою жену и племянника. Баронесса де Ферье очаровательная молодая женщина, характера меланхолического, даже несколько грустного, но это, может быть, так только кажется, потому что, несмотря на разницу лет между супругами, мне все-таки думается, что они счастливы. Что же до господина Фирмена Лапрада, племянника барона, то, несмотря на самое короткое время нашего знакомства, я составила о нем мнение, не совсем лестное для него, и желала бы, чтобы вы приняли это к сведению. Мне бы хотелось, чтобы это послужило вам если и не правилом поведения, то хотя бы ориентиром, так как барон де Ферье, через мое посредство, просит вашего покровительства для своего племянника-адвоката, очень образованного, чрезвычайно сведущего и обладающего всеми качествами ума и сердца, как уверял он меня. Но в то время как мой почтенный родственник расхваливал мне своего племянника, я инстинктивно опровергала все его уверения. Тайный голос говорил мне: “Он тебя обманывает, обманываясь, конечно, и сам; этот человек зол, фальшив и коварен. Не доверяй ему. Если же твой сын не может отказать ему в некотором покровительстве, то пусть оно будет самым кратковременным и незначительным”. Я вам высказала свое мнение, друг мой, но очень может быть, что я и ошибаюсь на счет Фирмена Лапрада; может быть, мои предчувствия нечто иное, как нервное расстройство; но мать в праве все высказать своему сыну, и я говорю вам то, чего не сказала бы, конечно, никому другому. Из уважения же к моей любви и нежной заботливости о тебе, мой Анри, прости мне эту слабость. Предупреждаю вас этим письмом о скором визите к тебе Фирмена Лапрада и о моем мнении на счет него… сообразуйся же с обстоятельствами и помни, что как бы ни безумны были мои подозрения, ими все-таки руководит желание оберегать ваше счастье, ваши интересы и ваше общественное положение. До свидания, Анри, мой дорогой сын! Если бы вы знали, однако, как я иногда боюсь за вас… Но я безумствую, я теряю голову! И этому, конечно, виною вы, сударь, зачем находитесь так далеко от меня… Впрочем… вот наступает весна, а вы обещали приехать ко мне на целые две недели, когда наши старые леса оденутся зеленью и луга покроются цветами. До свидания же, мой друг, до скорого свидания! Но… этот бедный Фирмен Лапрад… может быть, с моей стороны, было очень дурно поступать так, после того, что я обещала его дяде. Впрочем, я рассуждаю по-женски, а вы поступайте как мужчина. Прощайте!