Однако мы увлеклись рассуждениями и отдалились от настоящего предмета.
Объединившись, как помнит читатель, для одной цели – чтобы погубить графа де Шале, а вместе с ним и Паскаля Симеони, Татьяна, Лафемас и Фирмен Лапрад стали подумывать о скорейшем и вернейшем способе достижения этой цели.
Конечно, лучше всего было бы поскорее ввести адвоката в дом графа де Шале. Но что, если графиня не написала еще своему сыну или не слишком настоятельно просила о протекции адвокату – следует ведь все предвидеть! – тогда и попытка втереться на службу к молодому графу не увенчалась бы успехом.
Тут-то Татьяну и осенило.
– Приходите ко мне завтра, часов в десять утра, – сказала она Фирмену Лапраду. – У меня есть для вас верный проводник к графу. Это один из его близких друзей.
– Кто такой? – спросил Лафемас.
– Маркиз де Пюилоран, – отвечала Татьяна. – Он очень ко мне расположен. Под предлогом поместить к Анри человека, который сообщал бы мне о его образе жизни, я попрошу маркиза принять участие в господине Фирмене Лапраде. Думая, что угождает все еще любящей женщине, Пюилоран услужит мстительной любовнице.
– Великолепно придумано! – вскричал Лафемас. – А так как господин де Пюилоран в качестве друга Шале должен быть и в числе заговорщиков, конспирирующих против его преосвященства, то, принеся наказание графу, он и сам получит свою долю! Ха-ха!
Татьяна задумалась было над тем, что падение Анри де Шале увлечет за собой человека, который не сделал ей ничего плохого, но затем, махнув рукой, проговорила тихо:
«Что ж, если поток увлечет его, тем для него хуже! Будет знать, как бросаться в воду!»
* * *
Мы видели уже, что Татьяна не ошиблась в готовности Пюилорана оказать ей услугу. В полной уверенности, что это не более как угождение тоскующей женщине, маркиз даже обрадовался возможности подшутить над Анри де Шале и охотно согласился взять под свое покровительство Фирмена Лапрада.
История о нападении на него студентов на Новом мосту была всего лишь легендой, выдуманной этими господами для возбуждения в графе сильнейшей симпатии к молодому адвокату.
Разве что, рассказывая эту историю, Фирмен Лапрад счел необходимым приукрасить ее такими подробностями, которые, как мы видели, удивили самого маркиза.
Пюилоран никак не ожидал, что его протеже придаст этой истории такой политический колорит.
Но так как, в сущности, тут не было ничего противного мнению обоих вельмож, то маркиз нисколько и не был шокирован подобной вольностью. Напротив! Мы видели, как он продолжал хлопотать об определении адвоката в секретари к графу.