– Ах! Черт возьми! – вскричал барон де Ферье, ударив себя по лбу. – Мы и не подумали!..
– О чем, сударь? – вопросили несколько голосов.
– Да о вашей издохшей лошади, господин де Ла Пивардьер… невинной причине всей этой катастрофы… Она все еще лежит поперек дороги…
– Действительно! – воскликнул Антенор, выскакивая из кареты. – Клянусь вечным спасением, я не решусь проехать через труп моего старого друга, Таро!
– Так дело лишь в этом? – промолвил Паскаль Симеони.
И обращаясь к своему слуге, он добавил, указав на лошадь:
– Поди убери!
– Слушаюсь, господин, – только и сказал Жан Фише.
В четыре прыжка он очутился перед старым Таро и, схватив его в охапку, без видимых усилий стащил в ров.
– Каков господин, таков и слуга! – вскричал пораженный барон.
Слуга запрыгнул в седло, и, сопровождаемая двумя всадниками, карета отправилась в путь.
Тогда, и только тогда, два-три легкораненых Босоногих, – но которые благоразумно прикидывались мертвыми, – осмелились приподнять головы и оглядеться. Карета едва уже виднелась вдали.
– Ну-ну, – сказал один из них, грозя кулаком удалявшемуся экипажу, – попадетесь вы в мои лапы, демоны!
– Вот-вот, Трифуль, – воскликнул другой, криво ухмыльнувшись, – настоящие демоны! Но слишком уж крепкие – нам с ними не совладать.
– Почему нет? – проворчал Трифуль и процедил сквозь зубы: – Паскаль Симеони! Жан Фише! Эти два имени я не должен позабыть. Буду помнить их всю жизнь!
Глава IV
Как в замок Флерин явилась женщина в маске и рассказала графине де Шале много странного
Опередим часа на два приезд барона де Ферье с компанией в замок Флерин и войдем, если, читатель, вы нам позволите, в строгого вида небольшой зал, где графиня де Шале обычно проводила большую часть своего времени.
Графиня де Шале, которая пять лет как жила одна, хотя тогда ей и шел уже пятый десяток, за эти годы очень изменилась и постарела. Дело в том, что в последний год сия достойная женщина пережила гораздо больше, чем за предыдущие четыре.
Беспокойство, страдания поглощают время.
В ту минуту, когда мы входим к ней, она стоит на коленях перед аналоем, склонив голову в горячей молитве.
«Господи Всемогущий, – шепчет она, сжимая руки, – Ты ведь знаешь, что он единственное мое утешение в этом мире, единственная моя радость! Он — моя жизнь, моя душа! Боже Всемогущий, сохрани мне мое дитя! Честолюбие увлекло его далеко от родного дома. Пустые удовольствия, суетные увеселения оторвали его от меня! Всесильный Боже, внемли же моленью матери: защити его на всех путях, где за ним не могу следить я! Убереги его