– Ах! Сам Бог привел вас сюда, сударь!.. Но вот и мой племянник… Милый Фирмен, это господин Паскаль Симеони… сеньор, которому мы все должны быть глубоко признательны!.. Глубоко признательны!.. Ты страдаешь, мой друг?.. Эти негодяи ранили тебя!.. Анаиса, пожми руку этому бедному Фирмену, так как ради тебя он рисковал тысячью смертей! Ради того, чтобы вырвать тебя из когтей этих Босоногих, он бросился на бандитов и…
– Дядюшка!
Исполняя желание мужа, баронесса протянула руку Фирмену. Но в этом движении, как заметил Паскаль Симеони, не было ничего теплого, сердечного; напротив, складывалось впечатление, что молодая женщина пожала поданную ей руку с неким тайным отвращением…
Угадал ли Фирмен Лапрад мысль незнакомца, приметил ли, что тот понял более чем бы ему хотелось, только, закусив губу, он сказал своей родственнице тоном, в котором проскальзывала горечь:
– Правда в том, тетушка, что я лишь попытался спасти вас, не более. Что тут поделаешь? Возможно, храбрость у меня и присутствует, но только не сила.
И, поклонившись с притворной почтительностью Паскалю Симеони, он добавил:
– Вам, сударь, принадлежит вся честь!.. С опушки, где я лежал, мне были видны все ваши действия!.. Вы не человек, сударь, вы полубог.
– Ошибаетесь, сударь, – серьезно возразил Симеони. – Я такой же человек, как и все прочие. Разве что для безупречного исполнения взятой на себя обязанности я постарался как можно лучше развить в себе те физические силы, которыми наградила меня природа…
– Смею надеяться, сударь, вы не сочтете меня нескромным, если спрошу, что же за обязанность вы на себя взяли?
– Нисколько, сударь! Я решил стать охотником на негодяев!
– Охотником на негодяев! А что… действительно похвальное занятие! Вот только…
– Да?
Фирмен Лапрад улыбнулся.
– Дичь эта так низка по сути своей, – продолжал он, – что можно подумать…
– Что охотнику и не надобно выказывать особенных способностей? Вы правы, сударь: по большей части, мне стоит только прикрикнуть, как эти негодяи разбегаются. Но когда они собираются в больших количествах… тогда мне приходится повышать голос. Орел не боится ворон, а между тем они мешают ему иногда в полете.
– Совершенно справедливо, сударь.
Пока кучер кое-как исправлял поврежденную сбрую, а барон с помощью Антенора де Ла Пивардьера укладывал багаж в карету, Жан Фише, слуга Паскаля Симеони, отправился за лошадьми, оставленными за утесом, шагах в двухстах или трехстах от того места.
– В дорогу! В дорогу! – прокричал барон.
Но усадив жену, племянника и Ла Пивардьера – он обязан был оказать тому эту любезность, – он уже собирался сесть сам, как вдруг остановился.