Капуцин покачал головой.
– Да, – продолжал кардинал, от которого не укрылось это квазинасмешливое движение, – вы думаете, мой друг, что я и так слишком много времени потерял, занимаясь поэзией, когда, едва я успел достигнуть могущества, мне уже угрожают со всех сторон всевозможные неприятности и затруднения! Но что вы хотите, мой дорогой! Мне только сорок один год, а в этом возрасте слабости еще позволительны… и вот я питаю любовь к Музам! Впрочем, не тревожьтесь! Эта любовь не помешает моим занятиям. Я бдителен, Жозеф… бдителен, как никогда… и недавнее заключение в тюрьму бывшего воспитателя Месье доказывает это как нельзя лучше. О, тут затевалось ужасное коварство, Жозеф! Ужасное коварство! Уже составлен был план, как удалить принца от двора, для того чтобы расстроить уже решенный его брак с дочерью покойного герцога де Монпансье, для того чтобы приберечь его для некой более именитой особы. Все принцы и вельможи присоединились бы в этом возмущении к герцогу Анжуйскому, и кто знает, чем бы все это закончилось. В случае успеха с их стороны король, возможно, уже находился бы в одной из камер какого-нибудь монастыря. Но, повторяю, я бдителен, я крайне бдителен! Я наблюдаю за малейшими движениями Испании и Англии, за герцогом Савойским и за гугенотами. Ах! Если б даже короля сделали монахом, то что бы стало со мною? Меня бы заперли не в келью… откуда можно еще выйти… а в могилу! Посмотрите, Жозеф, какие хорошенькие котята! А какие хитрые! Пока я с вами говорил, вот этот черный котенок, полагая, что белый спит, намеревался задушить его… и это из мести: только что, перед тем, его товарищ нанес ему оскорбление. Животные иногда превосходят в смышлености даже людей! Вы закончили, Жуан?
– Сейчас, монсеньор; мне осталось дописать всего лишь десять строк!
– Хорошо!.. Я ведь беспокоюсь именно за вас, мой друг. Вы сегодня много работали… а время приближается уж к ужину…
– О, монсеньор, я могу ужинать в любое время!
– Это правда, в ваши годы желудок бывает снисходителен. И все равно, мне бы не хотелось…
И, наклонившись к Жозефу, он продолжал, понизив голос и указав знаком на молодого человека:
– Прелестное дитя! И я им очень доволен.
– Да, да, – тихо, с холодной улыбкой отвечал капуцин, косо взглянув на Жуана. – Из него выйдет знатный вельможа! Это очень похоже на кошек… пока молоды, только тогда и прелестны!
Ришелье слегка нахмурился.
– Ты, похоже, ни во что не веришь, Жозеф?
– Простите, монсеньор, я верю в вас, в ваш гений, в вашу славу!
Отец Жозеф почтительно склонился, произнося свою лесть, и в награду узрел прояснившееся чело министра.