Пока Симеони говорил, Ришелье все с большим удовольствием слушал излияние таких чувств и рассматривал его с возрастающим интересом.
Отец Жозеф, со своей стороны, в не меньшей степени заинтересовался словами оратора, тогда как Лафемас, несколько успокоенный таким оборотом дела, перестал корить себя за то, что, проявив излишнее усердие, он привел к его преосвященству слугу… который отказывался быть слугой.
– Что ж, сударь, – сказал Ришелье, – я рад, что народ оценивает мои труды на его благо… на благо всей страны. И вместе с тем мне нравится ваша манера выражать так просто и верно мнение народа… и ваше собственное. Теперь ответьте: воспитание и ум так же облагораживают человека, как и его имя. Положим, вы незнатного происхождения. Но если лишь это одно мешает вам надеяться поступить в гвардию, то для меня это пустое препятствие… Кто вы?
– Сын купца, как я уже имел честь доложить монсеньору.
– Без состояния?
– Хотя я и небогат, но все-таки обладаю состоянием, превышающим мои нужды…
– И что же?..
– Что ж… Раз уж ваше преосвященство требуют… я должен сказать, что есть также и другие причины.
– Другие? Объясните их безо всякой боязни.
– У меня есть обязанности, которые я наложил на себя сам.
– Обязанности? Какие обязанности?
– В молодости я совершил немало грехов и ради их искупления я поклялся посвятить часть моей жизни на то, чтобы всюду преследовать и наказывать подлецов и негодяев. Мне сейчас тридцать пять. Через десять лет – если Господь позволит мне дожить до этого времени – я вложу шпагу в ножны, и обет мой будет исполнен. Конечно, всех негодяев я не уничтожу, но думаю, что те из них, которые встретятся на моем пути, более не смогут никому и никогда навредить.
Симеони замолчал, а Ришелье, казалось, все еще слушал его, по крайней мере, он не спускал глаз с мужественного и красивого лица Паскаля.
– Преследовать подлецов и негодяев, – промолвил Ришелье вполголоса, разговаривая скорее с самим собой, нежели с кем-то еще, – задача поистине смелая, но… и трудная… в высшей степени трудная. Но десять лет… десять лет, посвященных этой работе, – это слишком… так можно и изнемочь до срока… Впрочем, отчего же? Ведь с ним Бог! Господь всегда с теми, кто чист и велик сердцем.
Говоря это, кардинал раскидал меха, покрывавшие его ноги и, спустив с колен всех кошек, встал и подошел к искателю приключений.
– В ответ на ваш рассказ, сударь, я могу сказать лишь одно: крайне сожалея, что вы не сможете поступить ко мне на службу, я, однако, от всей души желаю, чтобы вы никогда ко мне и не поступали… Вы для меня гораздо полезнее при исполнении добровольно принятых вами на себя обязанностей, нежели в рядах моей гвардии… Обязанность моих гвардейцев – охранять мою персону, вы же способны на большее, и я уверен, что в числе истребленных вами негодяев будут и враги кардинала де Ришелье, так как среди моих врагов насчитывается немало подлецов и негодяев. Следуйте же и далее выбранной вами дорогой и помните, что если вам понадобится помощь, вы всегда и везде можете на меня рассчитывать. Прощайте.