— И ты с ней не спал? — вопрос сам упал с губ.
Марк промедлил всего один краткий миг, но я всё поняла. По его лицу, по тому, как его взгляд на миг ушёл в сторону — между ними всё-таки что-то было. Сердце замерло, готовясь к боли.
Вот сейчас он скажет «да». А что если скажет «нет» — хотя видно, что да? Мысль о том, что он может попытаться обмануть меня, резанула как нож. Что если он думает, что ложь — небольшая цена за то, чтобы спасти наши отношения?
— Сань, это было сто лет назад, — произнёс Марк виновато и глухо. Взгляд не отпускал моих глаз. — Ещё до того, как познакомился с тобой. Года три назад, ещё в Италии.
Признался. Почему-то вместе с толикой ревнивой горечи нахлынуло облегчение. Верю. Верю его взгляду, голосу, яростному желанию быть честным, быть открытым со мной.
Хотя всё равно немного неприятно. Но тут уж не в чем его упрекать, нельзя ведь требовать, чтобы Марк хранил мне верность, не зная меня.
— Скажи, что ты не злишься, — жарко зашептал Марк мне в губы. Запустил руку в волосы, по-хозяйски обхватил пальцами затылок, словно боялся, что я отвернусь, и хотел этому помешать. — Саш, слушай, ты мне очень нужна. Реально, я не переживу, если ты опять куда-то денешься. Но проблема в том, что я пока не могу тебя защитить.
Он вкратце рассказал про отца, про невесту, про ультиматум, который получил: салон и моя безопасность — в обмен на женитьбу. Я молча слушала, поражаясь, как много всего, оказывается, происходило глубоко под поверхностью воды. Вот чего добивался его отец, приказав похитить меня и привезти к себе. Наверное, если бы я не сказала, что сама ушла от Марка, в ход пошли бы очевидные угрозы. Хотя он и так угрожал. Как он сказал? «Тебе и твоей семье не поздоровится» или что-то в этом роде.
Вот только семьи у меня нет. Есть только Марк.
— И что теперь? — неохотно спросила я. — Нам нельзя встречаться? И ты женишься на этой своей невесте?
Сердце болезненно дёрнулось при этой мысли. И на лице Марка, словно отвечая моим чувствам, появилась упрямая мрачная тень.
— Пусть провалятся со своими желаниями, — ему явно хотелось употребить выражение покрепче. — И он, и она. Саш… — он помедлил, потом неожиданно сел, потянул меня за руки, заставляя сесть и меня.
— Что? — я повиновалась, хотя не понимала, в чём дело. Села, поправила начавшее сползать полотенце.
Взгляд Марка тут же заинтересованно опустился. Вернулся к моему лицу только после того, как я натянула полотенце до подмышек.
— Саш, — он взял меня за запястья — словно кандалы навесил. Горячие, сильные, крепко охватившие кандалы. Мои руки в его хватке смотрелись тонкими и слабыми, как две веточки — ничего не стоит переломить. — Выходи за меня.