— Если завтра придёшь не в юбке, уволю на хрен. Поняла?
Грудь словно свинцом залили. Я с ненавистью взглянула на потное лицо. Пусть только попробует уволить, позвоню Зубченко и всё ему выскажу. Хотя я и так уже устала высказывать, а он только и знает, что твердить: «Да, в курсе, разберусь».
Тут за окнами салона мелькнул смутно знакомый силуэт, и я на миг отвлеклась от Кузьмича с его проповедью. Сердце почему-то подпрыгнуло.
В следующую секунду в салон зашёл Марк. Улыбочка на губах совершенно не наша, вся такая американско-дружелюбная, так бы и дала по роже.
Припёрся всё-таки. Что ему надо? Деталей для «дукати» у нас точно нету.
Тут он наткнулся взглядом на меня — и улыбка сползла с лица. Марк вытаращил глаза. Я не выдержала и усмехнулась.
Кузьмич обернулся, потом, похоже, решив, что это обычный зевака из тех, кто только смотрит и спрашивает, но никогда не покупает, снова посмотрел на меня:
— На фига ты мне сдалась тут, ничего не делаешь, только и знаешь, что глазки строить, безрукая идиотка! Думаешь, Зуб за тебя заступится? Да он таких, как ты, сотнями под откос пускает!
Марк отошёл к стеллажу, стал рассматривать товар. Блин, как же неприятно, что Кузьмич меня песочит при нём. Аж щёки загорелись от стыда и злости. Чего доброго, поверит, что я реально такая.
— Я тут побольше, чем вы, делаю вообще-то, — не сдержалась я. — Уж точно не дрыхну целыми днями в подсобке.
Марк обернулся. Расплылся в ехидной улыбке, гадина.
Кузьмич мгновенно рассвирепел:
— Ах ты шваль подзаборная, ты ещё тявкать на меня будешь! Да я тебя прямо сейчас отсюда выкину! — он попытался было схватить меня за плечи и тряхануть, но я, как угорь из рук рыбака, выскользнула из его лап и отпрыгнула в сторону.
Кузьмич попёр на меня, я отбежала за мотоцикл, хотела было закричать. Тут Марк качнулся от стеллажа вбок, как-то мягко и ласково поймал Кузьмича за руку и заломил, заставив взреветь от боли.
Не дожидаясь, пока он начнёт сыпать матом, негромко предупредил:
— Ещё раз тронешь её — и вылетишь отсюда ты.
Отпустил его — Кузьмич, ошеломлённый, ничего не понимающий, развернулся и набычился.
Марк сунул ему прямоугольник своей визитки. Взгляд у него был ледяной, у меня аж мурашки по коже пошли.
— Вам должны были позвонить, что я приду. Я Марк Реутов, очень приятно, — у него аж желваки на челюстях перекатились, так ему было «приятно».
В следующий миг он перехватил ладонь ошарашенного Кузьмича, крепко сжал, и лицо того снова исказилось от боли.
— Ты… вы… ты… — я первый раз видела, чтобы он так проседал в напоре.
— Где тут можно поговорить? — спросил Марк деловито.