Ну этого и следовало ожидать. Тот, кто приволок девушку в эти покои, вряд ли сделал это для того, чтобы она вышла и прогулялась.
А может, окна не так прочно замурованы? Шансов мало, но проверить нужно. Заодно посмотреть, что там за пейзаж и вообще где она оказалась. В конце концов, можно будет разбить стекло тем же креслом и выбраться. Если, конечно, ее, как кавказскую пленницу, не разместили в комнатке с видом на пропасть.
Выглянуть в окошко в этих покоях оказалось не так уж и просто: шторы, занавески, драпировки — хороших десять слоев. До стекла она добиралась минут пять, чертыхаясь и путаясь в тканях всех сортов. А когда добралась — разочарованно всхлипнула. За окном — такая густая и непроглядная темнота, что смотри — не смотри, ничего не высмотришь.
— Где мои вещи, куда я попала?.. — обреченно проговорила она.
— Ну… Если вещи — это одежда, то их на вас было не так уж и много, — неожиданно ответили ей. Голос был мужской, глубокий. И совершенно явно — насмешливый. Кажется, это его она слышала в лесу, перед тем как хлопнуться в обморок.
Лис похолодела. Хозяева пожаловали. А она в это время возилась с тряпками и даже не услышала, как открывается дверь.
Чтобы посмотреть на говорившего, пришлось выпутываться из штор, поддерживая при этом саван-простыню, чтобы не предстать перед посторонним мужчиной голышом.
Если бы ее попросили его описать — она бы толком и не смогла. Темноволосый, смуглый, высокий, одет во что-то темное… Всё это ерунда. Главное — глаза. Черные, насмешливые, опасные. Те самые — она не сомневалась, что привиделись ей вчера, когда так неожиданно и странно закончилось их свидание с Артом. От этого взгляда становилось страшно.
Только вот бояться ей нельзя! Никак нельзя. Она читала (где — уже не вспомнить!), что для насильников, похитителей и прочих извращенцев страх — любимый деликатес. Для того и вся песня пишется. А вот если порвать шаблон и устроить супостатам когнитивный диссонанс — они могут и вовсе потерять интерес к жертве. Им трепет и ужас в глазах требуется, а не черт знает что, качающее права.
В общем, лучшая защита — нападение.
Лис постаралась, чтобы ее голос звучал как можно строже. И смотреть надо сурово! Как директриса на двоечника, опоздавшего на урок, да еще и не сдавшего деньги на занавески.
— Кто вы?! Что тут происходит? И где, черт возьми…
— Ваши вещи? — с улыбкой перебил он.
— … я! — закончила она фразу.
— Нам предстоит трудный разговор, Алиса.
Лис поморщилась. Терпеть не могла это имя. Всю ее жизнь идиоты делились на две категории: те, кто, услышав ее имя, интересуется, глубока ли кроличья нора, и те, кто в той же ситуации всеми способами склоняет пресловутый миелофон. Как показывала практика, идиотов в мире больше, чем нормальных людей. Намного больше.