Его язык с силой врывался в мой рот, и каждый его резкий удар отзывался спазмом между ног, словно он не целовал меня в губы, а брал там, внизу, где моментально стало жарко и мокро. Я стонала и извивалась, пытаясь прижаться к Эрдару набухшей грудью, животом, да чем угодно, лишь бы коснуться, но он уклонялся. Он не трогал меня и пальцем, нигде, кроме запястий. Лишь его рот терзал мои губы в умопомрачительно сладостной пытке. Это было невероятно, невозможно. Никогда раньше ничьи поцелуи на меня не действовали, не доводили до полного исступления, не заставляли метаться, словно умоляя взять меня полностью, распять, придавить телом, войти в меня. Эрдар! То ли сказала, то ли подумала, но он будто услышал и, освободив из хватки одну мою руку, положил ее мне на промежность… Что? Я должна сама ласкать себя ТАМ прямо у него на глазах? Стыд и неловкость странным образом лишь усилили возбуждение, и я, сначала неловко, а потом обмирая от наслаждения, скользнула пальцами между мокрых складочек, принялась теребить набухший бугорок, все шире раздвигая ноги.
Как же хорошо-о-о… Эрдар хрипло выдохнул, жадные поцелуи прожгли дорожку от подбородка к виску, горячий язык прошелся по уху и нырнул внутрь, рассылая по телу вспышки колючих искр.
– А-а-ах…
Несколько таких вот минут острого, почти болезненного удовольствия, и я выгнулась от самого сладкого и яркого оргазма в своей жизни. Всхлипнула и обмякла, ощущая во всем теле слабость и блаженную истому. Когда мир перестал качаться, я повернула голову и взглянула в темные невозможные глаза, в которых полыхало нешуточное возбуждение. Дикие глаза, полные страсти, обещающие упоительное продолжение. Он не двигался, лишь медленно обводил горящим взглядом мои раскинутые ноги, сбитый до талии подол сорочки, руку, все еще лежащую на промежности. Это заводило. Ой как заводило… Я почувствовала, как возвращается возбуждение, как снова начинает пылать кожа, как ноют в ожидании поцелуев припухшие губы. Он обхватил мое запястье, приблизил к своему лицу, втянув расширившимися ноздрями мой запах, и поцеловал в ладонь, лизнув все еще влажные пальцы.
– Ты вкусная… – хрипло выдохнул Эрдар. – Сладкая…
От звуков его голоса, от жара губ по телу пробежала волна дрожи, свернувшись колючим клубком в животе.
Но что-то мешало. Что-то, как сигнал тревоги, скреблось в мозг и предупреждало об осторожности.
Что-то.
Это сон, чудесный сон, где я сладкая и вкусная, где жар объятий и крышесносные поцелуи. Где меня можно любить до изнеможения и полной отключки. А потом я проснусь. И там будет учтивый холод, вынужденное гостеприимство и нежелание даже смотреть на ту, которая только путается под ногами и мешает слиться в экстазе с прелестной невестой. Нет уж. Или все, или ничего. Не нужно мне это ворованное счастье, ночные огрызки с барского стола.