Ксаверия сказала:
— Снова стреляют. Не случилось бы чего с паном Каролем.
— Скоро два года, как война кончилась, а все еще стреляют, — сказала мать, глядя так, словно у нее перед глазами была не стена, а пустое, безграничное пространство, — стреляют и стреляют.
— Вас ничто не тревожит, — сказала Ксаверия, пододвигаясь еще ближе к Петеру, — ничего не боитесь.
— Чего бояться? — хмыкнул Петер. — Стрельбы?
— Мама думает, — тихо произнесла Магда, — раз еще стреляют, то, может, вернется Бартек.
— Вернется? Возможно, ты права. Этот Модест…
— Модест лгун и шарлатан, он хотел нас запугать. Шантажист.
— Вернется, — хмыкнул Петер, — как же! Если второй раз родится. Но пани Новак уже не способна рожать.
— Помолчи, пьянчуга, — сказала мать без гнева, — ему вовсе незачем второй раз рождаться.
— Вернется, — не унимался Петер, — вздор! Когда его шарахнуло, я понял, что это в последний раз. Покатился он в эту расщелину, в пропасть бездонную покатился, а на траве, вернее на вереске, цветущем вереске, остались только клочки легких.
— Перестаньте, — попросила Магда, — я не могу этого слышать.
Но мать словно бы вовсе ничего не слыхала:
— Может, он очнулся в той пропасти? Может, там очнулся?
Тут Петер призадумался, словно усомнившись, но ненадолго, и хлопнул рукавом о колено.
— Все равно бандиты бы кожу с него содрали. Они всегда добивают раненых. А с тех, кто поважнее, с офицеров, сдирают кожу и разрубают на куски.
— Ты это видел, Петер?
— Видал. И не однажды.
— Но не его.
— Перестаньте, — попросила Магда, — я не могу этого слушать.
— Я ничего не понимаю, — надулась Ксаверия. — Модест такое благочестивое имя, а пани Магда говорит — шантаж. Какой шантаж? Из-за чего шантаж? Ничего не понимаю.
— Это политика! — рявкнул Петер. — Борьба не на жизнь, а на смерть. Так всегда говорил капитан. Так говорил Бартек, не на жизнь, а на смерть.
— Они хотят запугать Кароля, — робко пояснила Магда, она немного робела перед Ксаверией и была в претензии на Кароля за то, что он поселил ее здесь, точно в целом городе не нашлось жилья для учительницы, — хотят оторвать его от партии, скомпрометировать.
— Кто они? Модест?
— Модест и другие. Легальная оппозиция.
Вдруг стало темно.
— Электростанция, — сказала мать. — Снова-здорово.
— Я не понимаю, — дулась в темноте Ксаверия, — я решительно ничего не понимаю…
Кароль закрыл папку, впрочем, света ему не требовалось, он знал наизусть бредни Модеста. Где тот встретил Бартоломея Новака, кличка «Бартек», кузеном которого назвался, хотя отнюдь не состоял с ним в родстве, — тут каждый третий — Новак. Встретил в Щецине, а потом в банде Блеска. Что делал в банде Блеска сам Модест? Хотел уговорить Блеска выйти из леса. А что там делал Бартек? Был правой рукой Блеска и чуть ли не его наставником. Что говорил Бартек? Говорил, что сочтется с Каролем, но на это еще есть время. Из-за чего сочтется? Это все знают. Все? Пожалуй, нет. Управление госбезопасности, например, не знает, а желало бы знать, что известно людям и Модесту. То, что Кароль отнял у него девушку, женщину, Магду Новак, которая была невестой Бартека…