, тут художника не поймали, впрочем, ученик пани Ксаверии вряд ли добрался бы так высоко без табурета или лестницы; были еще крикливые плакатики, написанные аккуратным, каллиграфическим почерком, приколотые кнопками, они особенно бесили Кароля. Эта легальная оппозиция, за спиной которой стоит «Блеск» со своей лесной армией, «Блеск», заставляющий схваченных коммунистов есть партбилеты и клясться, что они не будут голосовать за «3»; кто не поклянется — пуля в лоб, а кто поклянется, тоже пуля в лоб, на всякий случай, чтобы не сделался клятвопреступником, — именно эта легальная оппозиция требует семьдесят пять процентов мандатов, в соответствии, как она утверждает, с настроениями народа. «Настроение народа» — великолепный аргумент, великолепный трюк, его выдумал недюжинный людовец, так обычно назывались деятели крестьянской партии. Чеслав смеялся: можно, мол, на заборе да на бумаге подсчитывать мандаты, и Кароль ему поддакивал, но, в сущности, не был вполне уверен, что эти выборы пройдут так же, как июньский референдум; теперь к людским раздумьям примешался страх перед последователями «Блеска» и пожарами, которые они после себя оставляли, теперь размежевание было совершенно четким, появился термин «оппозиция» с определением, словно в насмешку, «легальная», и эта оппозиция обосновалась на Рыночной площади, в конторе адвоката, который внезапно заделался активным людовцем; в окне адвокатского кабинета висел огромный зеленый флаг, ветер хлопал им по обитому железом подоконнику и по стеклу, и казалось, что полотнище рвется в тепло адвокатских покоев.
— Ты спал? — спросил Кароль часового, покрасневшие глаза которого слезились при свете лампы. — Спал, что ли?
— Не спал, товарищ секретарь.
— Откуда стреляли?
— Стреляли?
— Спал, вот и не слышал.
— Замерз бы во сне. Тут не было слышно.
— Что нового?
— С Познанью нет связи.
Кароль подошел к телефону, покрутил ручку, услышал хриплый голос:
— С Познанью связь прервана, я уже говорил, когда будет — позвоню.
Кароль подошел к окну, подышал на заиндевевшее стекло, словно сквозь волчок в дверях камеры увидал Рыночную площадь под снегом, ограниченную краями неровного круга, протаявшего в инее, зеленый флаг напротив все еще ломился в окно адвоката, тишина. Потом подсел к столу, отодвинул чернильницу, в ней хрустнул лед.
— Можешь вздремнуть, я присмотрю, — сказал он часовому, который, предупредив разрешение, уже спал сидя, запрокинув голову и разинув рот. Кароль вынул папку с надписью «Винцентий Новак, «Модест». Ксаверия утверждала: Модест — такое благочестивое имя. Дура. Модест был так благочестив, что порядочный палач побрезговал бы им…