— Все высматриваешь, рвешься куда-то. Разок без тебя обойдутся, сам говорил: «Незаменимых нет».
— Что верно, то верно, — поддакнула мать.
— Конечно, обойдутся. Мне надо отдохнуть. К завтрашнему дню.
— А что у тебя завтра, сынок?
— Ничего особенного, как обычно. Но мне надо отдохнуть.
— Ложись спать, от сна больше всего сил прибывает.
— Не хочется мне спать, мама.
— Видно, я вам мешаю.
— Нет, мама, что вы.
Она немного медлила, поглядывала то на Кароля, то на Магду, не умея скрыть, что рада видеть их вместе.
— Спокойной ночи, дети.
Не скрипели пружины старой кушетки, мать разделась и легла очень тихо, а может, совсем не ложилась, может бодрствовала, все еще оставаясь с ними, только отделенная стеной и дверью; это как-то обескураживало Кароля, он ходил на цыпочках, говорил полушепотом, затем присел рядом с Магдой, которая тщетно боролась с сонливостью. Губы у нее были запекшиеся, шершавые, грудь горячая.
— У тебя температура?
— Ничего у меня нет, Кароль, просто в таком положении с женщинами всякое творится.
— Но ведь температура — это не нормально.
— У меня нет температуры, тебе чудится, Кароль.
— Ты сонная.
— Немножко. Но спать мне не хочется. Мы так мало с тобой разговариваем.
— Так поговорим.
— Знаешь, — она говорила неторопливо, с паузами, словно чуточку смущаясь, — я все чаще думаю о том, что если бы вас не выселили отсюда туда, к нам, то мы бы вообще не встретились, я бы о тебе понятия не имела. Можешь ли ты себе это представить?
— Да.
— Наверно, я жила бы там, в Вильковицах, ходила бы на Совиную гору за орехами, помнишь, сколько их там было, помнишь?
— Да, Магда.
— Я прекрасно помню. И мне часто снится эта гора, за ней всегда садилось солнце, из-за этой горы день у нас был короче, с конца укорачивался, а не с начала, солнце заходило раньше, помнишь? Наверно, не помнишь, ты был там в изгнании.
— Тоскуешь?
Магда не ответила.
— Тебе не нравится в Кольске?
— Ах, нравится, Кароль, река красивая, у нас не было такой реки, у нас только узкий ручей, с шестом перепрыгнешь; нравится мне здесь, только очень помню нашу деревню и часто вижу во сне, или наш костел мне снится, и как я иду к первому причастию в белом платьице со свечой.
— Подвенечное платье у тебя тоже было белое.
— О да, Кароль, и прекрасные розы, твой подарок, они еще лежат в шкафу, уже совсем сухие, но… — Она умолкла, словно спохватившись, что допустила оплошность.
— Что — но?
— Ничего, ничего. Только после свадьбы я еще ни разу не танцевала, мы больше никогда не танцевали, думаешь ты когда-нибудь об этом?
— Да, Магда.
— Мне кажется, что я старуха, старше Ксаверии.