Он лежал в холодной траве над рекой, ни о чем не хотелось думать, а только спать, как можно дольше, но сон то и дело прерывался, потом он стоял у воды, взвешивая в руке наган. «К чему мне это?» Однако в воду его не бросил, хорошее оружие не должно ржаветь на дне реки, сержант получит сполна, что ж, поделом, пусть не спит, запомнится ему свидание с капитаном Бартеком, в которого он не верил, может быть, ему даже не сказали, что пьяный проходимец выдает себя за капитана, ему запомнится эта встреча, полезный урок на будущее, каждый человек учится всю жизнь, только Бартек, Болеслав Новак, ничему уже не научится, в его жизни наступила пауза, бесконечная пауза. Он научился добывать оружие в эшелонах с отпускниками, срезал его у спящих офицеров вермахта, это было нелегко, но он научился этому и это осталось в нем, теперь он ворует оружие у спящих польских милиционеров — от этого можно рехнуться, от сознания одного этого, от навязчивых мыслей, которые кружат на месте и не могут вырваться из заколдованного круга, к счастью, какой-то мудрец изобрел воду, когда утолишь жажду, даже есть не хочется, иногда только клонит в сон, но надо следить за тем, чтобы не заснуть в неположенном месте, не позволить захватить себя врасплох, еще можно пожить и так; каждый день в другом месте, в поезде, на вокзале, в трактире, на чьем-нибудь сеновале, с этим неизменным дурманящим шумом в голове, можно протянуть еще так, раз нельзя иначе, каждому позволено как-то жить, побираться, вымогать угрозами, все равно, в редкие минуты просветления его охватывал стыд. «Пойду в Кольск и с моста в воду». На стенах, на заборах до одурения: «3 раза да»; может быть сто раз «да», для него ничего не изменится, ничего не изменится. Любого зверя тянет в родные места, поближе к своему логову, любого зверя. А он, Болеслав, Бартек Новак, у ж е только зверь, п о к а е щ е только зверь, так ему думается — без имени, без фамилии, а существует, ну разве не зверь?..
— Привет, Бартек! — Это было в Познани, у разбитого и кое-как залатанного вокзала.
— Вы меня с кем-то спутали.
— Пожалуй, нет.
— А я говорю, спутали.
— Да кто б тебя не узнал?
— Отвяжись, проваливай, по-хорошему говорю.
— А майора Модеста не изволите ли знать, пан капитан?
Кажется, наган, взятый у спящего милиционера, все-таки пригодится, только одно стремительное движение…
— Брось, подумай. Шлепнешь меня, и тебя тут же возьмут за шиворот, здесь не лес. И если бы даже смылся, ведь ты ас на эти дела, дьявольски ловкий ас, подумай, далеко ли убежишь? Далеко? И надолго ли?