— Вот видите, вы молчите.
Матеуш хотел ответить, что его не интересуют дурацкие рассуждения, но сдержался, а то, чего доброго, Манусь опять обидится.
— Видите ли, может быть, вы и правы, но все это слишком отвлеченно.
— Почему? Ведь это очень просто.
— Нет, пан Манусь, не очень. Возможно, у закона и есть недостатки, я в этом мало понимаю, у меня другая специальность, в логике законов, о которой вы говорили, я не разбираюсь, не могут все разбираться во всем, так как это бы значило, что никто ни в чем не разбирается как следует. Но я полагаю, что раз существует закон, причем не навязанный насильно, оккупантом например, а просто нормальный закон, и раз я гражданин данной страны…
— А вы знаете, что такое инстинкт справедливости? — перебил его Манусь.
Матеуш на мгновение опешил, но не сдался.
— Инстинкты у животных, а у человека — разум.
— Это все слова. В вас полностью отсутствует инстинкт справедливости, и вы примиритесь с любым насилием, лишь бы оно выступало под личиной закона, пойдете, как баран, на бойню. Впрочем, все правильно. Именно такие люди всегда нужны.
— Не увлекайтесь, Манусь. И не оскорбляйте меня.
— Простите, я вовсе не хотел.
— Когда вы заговорили о моей защите, я думал, что вы мне что-нибудь подскажете в рамках существующего закона. А вы говорите — надо отменить закон, потому что он демагогичен! Нет, я в такие чудеса не верю. Не буду с вами спорить, я не теоретик, но не верю — и все тут.
— Вы начисто лишены воображения.
— Возможно.
— Вместо того чтобы бунтовать, хотите приспособиться.
— А вы все время говорите газетными фразами. И вообще с вами нельзя беседовать всерьез.
— Ну знаете!
Матеуш был зол и немного даже смущен, что разрешил Манусю вовлечь себя в этот разговор. Удивительно, до чего странные люди живут на свете.
— Я всех презираю, — говорил Манусь дрожащим голосом, — и этих палачей в мундирах и вас, беспрекословно подчиняющихся им.
Матеуш громко расхохотался, но это не смутило Мануся.
— Я вас ненавижу. Вы это полностью заслужили.
Матеуш подумал о том, что вот уже второй сумасшедший встретился ему с тех пор, как он попал за решетку. Ведь тот, Кренжель, тоже был похож на сумасшедшего. Любопытно, что в нормальной жизни не встречаешь стольких чокнутых. Потом он вспомнил, что заключенные, особенно те, которым угрожают большие сроки, часто симулируют безумие. Этот вдохновенный семинарист, несомненно, симулянт. При этой мысли он ощутил, с одной стороны, беспокойство и досаду, что придется все время быть начеку, а с другой — любопытство, надежду, что вокруг будут твориться интересные вещи.