— Я спешу, — сказала Здися. — Надо Магду проводить в школу.
Он уже не в счет, Здися отвезет его домой, словно предмет обстановки, хотя и не очень нужный, но который все же пока жалко выбросить, а потом займется Магдой, Эвой, собой, ничего не поделаешь; Борис сел за руль, но не обнял его мягким движением обеих рук, правой рукой можно было пользоваться лишь тогда, когда локоть имел твердую точку опоры, а таким образом нельзя вести машину, невозможно переключать скорости. Он коленом подтолкнул руку кверху, сжал ладонь на баранке, посидел так с минуту — рука становилась все тяжелее — и отпустил руль.
— Не сумеешь, — сказала Здися, — быть может, потом, когда приведешь ее в порядок.
Он знал, что никогда уже не поведет машину, но ответил: «Да, нельзя так сразу», — и пересел.
Здися заняла место водителя, зашумел мотор; Ната махала рукой из окна, смотреть на нее не хотелось; Борис вспомнил, что видел как-то по телевидению парня без кистей обеих рук, он потерял их на войне и вел «Москвич» при помощи двух протезов; казалось бы, парез плеча — пустяк по сравнению с потерей обеих кистей, но все же тот мог подчинять себе машину; как говорил профессор, два дефекта сразу — неподвижность сустава после операции и нерв. Один дурацкий нерв; сустав можно со временем разработать, делая специальную гимнастику, искусственных нервов пока не существует, но что с этим нервом случилось, не повредили ли его во время операции, ему уже не раз приходила в голову эта мысль, но он гнал ее от себя, не может быть, чтобы профессор, хирург с мировым именем, мог что-то напортить, Борис всегда питал к этому человеку глубокое уважение, полнейшее доверие, не сомневался, что он способен сделать абсолютно все возможное для спасения здоровья и жизни, но люди не боги, даже гениям случается ошибаться, одна, быть может, единственная ошибка во всей карьере гениального хирурга могла выпасть как раз на долю Бориса Рутского, неудачника, которого раскусил даже ксендз-хиромант; никогда уже не будет полной уверенности относительно того, как действительно обстояло дело с этим нервом, были ли еще у него там, на шоссе, после аварии, шансы избежать увечья или уже не было; казалось бы, это не имеет никакого значения, поскольку в его увечье важны именно последствия, а не причины, и все же хотелось бы знать, кто виновник этих последствий.
Магда бросилась ему на шею.
— Папочка, родной, милый, ты уже здоров!
А потом она долго и недоверчиво, с явным огорчением смотрела на его беспомощно повисшую руку, следила за всеми его движениями и наконец сама стала подражать им, одной рукой положила другую на стол, садясь за уроки, и Борис не знал, забавляет ли это ее или печалит. Эва, старше Магды года на полтора, вела себя более дипломатично, но и для нее он был уже не только отцом, а диковинкой, образчиком аномалии.