И у Матеуша началась новая жизнь. В то время как все заключенные после утреннего умывания, выноса параш и зарядки возвращались в свои камеры, он в сопровождении конвоира выходил из тюрьмы и направлялся в ратушу. Часы оказались такими огромными, что не могло быть и речи о их демонтаже и переносе в тюрьму, их можно было чинить только на месте.
Матеуш внимательно все осмотрел и доложил конвоиру, что без помощника ему не справиться: шутка ли, разобрать и снова собрать такую махину.
— Помощник мне нужен послушный.
— Ну и хитер ты, смотри у меня, — пригрозил конвоир.
Но тюремная администрация разрешила Матеушу взять помощника, правильно рассудив, что раз власти хотят по дешевке произвести ремонт бесценных часов — гордости города, — то нужно мастеру идти навстречу. И уже на следующее утро Феликс Туланец в качестве помощника отправился в ратушу вместе с Матеушем. Они сидели на верхушке башни, как на голубятне, и отсюда видны были еще более дальние просторы, чем из окна их камеры на четвертом этаже. Конвоир оставлял их одних наверху и спускался вниз, не опасаясь, что они убегут, не так уж много возможностей представлялось для побега. Если бы они попытались как-то покинуть башню, минуя единственную чердачную дверь, их бы сразу же заметили; кроме того, любому конвоиру ясно, что заключенный, которому осталось сидеть немногим более десяти месяцев, не станет убегать, разве что он ненормальный, а часовых дел мастера такого впечатления не производили. Матеуш пришел к выводу, что лучше всего было бы возиться с часами до конца срока заключения. Этого, разумеется, сделать им не удастся, но и спешить они не будут, пока не убедятся, что эта уникальная рухлядь действительно может ходить.
Им привезли всевозможный инструмент: отвертки и гаечные ключи разных размеров, напильники и плоскогубцы, молотки и пилы по металлу, паяльную лампу, отвес, какие-то клещи, даже лупу, которая их невероятно рассмешила, так как была намного меньше любой самой «маленькой» детали часов.
В часах все детали были соединены с помощью маленьких медных заклепок — очевидно, когда делались часы, сварки еще не существовало; процесс расклепывания был очень трудоемким, приходилось каждую заклепку подпиливать и осторожно выбивать, чтобы резким толчком окончательно не поломать дряхлого механизма.
Постукивая молотком по заклепкам, Матеуш напевал любимые песенки Бориса:
И лед трещит, со стрехи вода льется,
Хозяина дома нет, хозяйка смеется…
или:
Гей, там лю-убили, да-а-а.
Там любили молодого казака-а-а…
Они без устали повторяли эти два куплета; время от времени конвоир начинал сердиться и приходил с выговором.