На опушке леса он встретил Калину со штуцером: она притаилась за огромным дубом и, заметив его, вышла на дорогу. Было уже темно, и Борис не сразу узнал ее, а узнав, удивился, но ничего не спросил, не сказал ни слова.
— Служебное ружье забрали, а штуцер, не знаю почему, оставили, — объясняла Калина, — вот я и взяла его себе.
— Ага.
— Я немного беспокоилась о тебе. Если б ты со своей рукой пошел на кабана… С тех пор как умер Туланец, я боюсь.
— Напрасно.
— Что с тобой?
— Ничего, ничего.
— Ты сердишься на меня? За то, что я говорила днем? Ну и обидчив же ты. Извини, раз такое дело.
«Утрись-ка своими извинениями», — подумал Борис, а вслух сказал:
— Можешь не извиняться.
Когда они подошли к дому, враждебно поблескивающему темными окнами, Калина предложила Борису пойти ночевать к ним.
— Зачем?
— Ты не ужинал.
— Я не голоден.
— Я боюсь за тебя, Борис. Вдруг ты запьешь?
— Спокойной ночи, Калина.
На какую-то долю секунды ему захотелось протянуть правую руку, но он сдержался. И правильно. Она могла даже не заметить этого. Борис вошел в контору, заказал телефонный разговор со Здисей; она, наверное, обрадуется, когда он ей скажет, что рука начинает действовать. Он долго ждал, не соединяли. Потом телефонистка сказала, что номер не отвечает.
С самого рассвета где-то поблизости тарахтел трактор; когда на повороте он поддавал газу, начинали дребезжать стекла. Борис встал раньше обычного, выглянул в окно и увидел, как за садом, на участке Матеуша, надрывался тягач с плугом. Он узнал даже тракториста из сельскохозяйственного кооператива в Подгродеце; председатель кооператива, друживший с Матеушем и каждый год помогавший ему обрабатывать участок, не забыл об этом и сейчас, когда Матеуш попал в тюрьму, возможно, Калина напомнила ему, а возможно, и нет, это не имело значения, самый факт, что Матеуша не забыли в беде, доставил Борису большое удовлетворение, пожалуй, подлинную радость. Борис почувствовал прилив энергии, бодрости, захотелось и самому что-то сделать, не отставать от других, и он принялся готовить месиво для свиней. Картофель был уже сварен, надо было только подсыпать сечки, перемешать и развести водой, ничего тут мудреного не было, со всем этим Борис был хорошо знаком, но в его состоянии это требовало определенных усилий. Он торопился успеть до прихода Калины, тогда он ей скажет: «Можешь не приходить кормить свиней, сам управлюсь», так он ей скажет, пусть не думает, что она тут незаменима, что на ней все держится.
Но Калина не пришла, она прислала Павла.
— Мама велела сказать, чтобы вы попробовали дать корм свиньям, она на молотьбу пошла.