Прежде чем темный успевает задать очередной каверзный вопрос, оборачиваюсь и спрашиваю:
— Как долго я должна буду находиться с вашим братом?
— До выборов. После этого вы с ним порвете или сделаете так, чтобы он порвал с вами.
— А если он не обратит на меня внимания?
— Такого быть не может, — с задумчивой усмешкой произносит Хорос.
Тьма в его глазах становится непроницаемой, ноздри трепещут, раздуваются. Сейчас он похож на хищного зверя, готового к нападению. Для него я что лакомая добыча. Он чувствует меня, мой запах, и он ему нравится.
Вот это-то больше всего и пугает.
— Уже поздно, — говорю тихо. — Мне давно пора было отпустить няню и уложить Литу спать.
Взгляд темного светлеет, становится почти осмысленным. Он отворачивается и под мой вздох облегчения берет в руки пиджак и галстук.
— Вам пришлют договор, сонорина Лэй, — говорит уже совсем другим голосом, без хриплых, таких пугающих ноток. — Изучите его и подпишите. Если возникнут вопросы, свяжетесь со мной по номеру, который уже внесен в ваш сейт.
Обалдеть.
Такое чувство, будто вся моя жизнь в одночасье стала достоянием этого сноба.
— Завтра вы обедаете с Фелисией в «Альвите», — натягивая пиджак, продолжает он инструктаж. — По «счастливой случайности» я с братом тоже буду там. Моя невеста представит вас ему, а дальше уже все будет зависеть от вас. И да, — Хорос бросает по сторонам взгляд, — вам придется переехать. Девушка Ксанора Хороса не может жить… здесь.
В этом «здесь» звучит столько пренебрежения, словно мы находимся на какой-нибудь свалке или застряли в выгребной яме.
С силой, до боли закусываю губу. Спокойно, Эления, сейчас он уйдет. Дашь волю чувствам, когда за ним закроется дверь, а сейчас молчи и терпи.
— Доброй ночи, сонорина Лэй. — Хорос бросает на меня последний взгляд и открывает дверь.
У меня нет никакого желания его провожать — сам уберется, но увидев на лестничной площадке Хайме, пытающегося пробиться через охранников, бросаюсь к нему и говорю:
— Впустите его. Это мой друг.
При виде высшего у Хайме округляются глаза, а вот Хорос почему-то морщится. Лишь на мгновение эта гримаса искажает черты его лица, а в следующую секунду оно снова каменеет.
Он подается ко мне и шепчет:
— Чтобы с завтрашнего дня никаких друзей, сонорина Лэй. Я внесу этот пункт в наш договор.
Только мысли о Лите помогают мне удержать уже готовое сорваться с губ ругательство.
Хорос уходит вместе со своими «шкафами», а Хайме продолжает стоять на лестнице и хлопает глазами.
— Это действительно был Гаранор Хорос?
— Проходи, — сторонюсь, давая Хайме возможность пройти.