Они выходят во двор, где Винченцо распорядился поставить стол и несколько кресел. Море — приятный фон.
Джулия часто пишет дочери Джузеппине, которая живет в Марселе с мужем Франческо, сыном Аугусто Мерле, компаньоном Винченцо с недавнего времени. Ее брак, как и у Анджелы, благополучный и спокойный. У Анджелины уже трое детей; Джузеппина родила второго несколько недель назад. Хотя письма дочери выдают ностальгию по Палермо и семье, Джулия уверена, что она обрела счастье в супружеской жизни.
Больше всего она беспокоится за Иньяцио, который кажется слишком жестким, слишком рассудочным. Куда делся ее «ребенок-принц», ее любознательный и восторженный мальчик? Перед ней молодой человек, исполненный благородства и несгибаемого духа, возможно, даже более сильного, чем у его отца. Как будто он выполняет данное самому себе предписание, Иньяцио строг, прежде всего к себе. Вот чего боится Джулия — его твердости.
Горничная снова принимается за шитье. Джузеппина задремала и время от времени издает странные звуки или бормочет обрывки фраз.
Вдруг она резко хватает Джулию за руку. Перо скользит по листу, чертит каракули.
— Передай Иньяцио, что я заблуждалась, я прожила одинокую жизнь. Только ты можешь ему это сказать, поняла?
Джулия не понимает, о ком она, о сыне или о давно почившем дяде Винченцо. На ресницах у свекрови дрожат слезинки.
— Я любила его. Мне надо было за него выходить замуж, теперь я понимаю. Я любила его и так никогда не призналась, ведь он — брат мужа. А сейчас надо, чтобы он это понял! Люди должны жениться по любви, главное — не деньги, а…
Джузеппина начинает рыдать, голосит, бьется. Они не могут успокоить ее. Чепец, прикрывающий волосы, падает на землю, губы растягиваются в уродливой улыбке.
Резким движением Джулия обнимает ее.
— Он знает, — говорит она ей на ухо, чтобы успокоить. — Он знает это.
Она чувствует, как слезы щиплют ей глаза. Вспомнились обмолвки, полуфразы Винченцо о странной любви между родственниками. Значит, все правда. Она помогает свекрови осторожно подняться, вытирает ей слезы, уводит в комнату. Там укладывает в постель и просит принести успокоительного.
Закрывая за собой дверь, Джулия думает о том, что хотя бы она сделала правильный выбор. Даже если семейного счастья ей пришлось ждать годы.
* * *
Вдоль стен, на улицах, прилегающих к виа Кассаро и выходящих к морю; в тени площадей; за пробитыми во время боев бастионами время остановилось. С моря ветер несет запах сухих водорослей, с гор — цветущего померанца.
Ощущение, будто Палермо сдался, уступил, открылся всем напастям. И теперь наблюдает за самим собой. Но нет, Палермо всего лишь уснул. Под кожей из песка и камня пульсирует тело, течет кровь, хранятся секреты. То тут, то там вспыхивают мысли.