нейтралитете,
оставались единственным светлым местом (подчеркнуто нами.
— Б. С), и я надеялся, что это светлое пятно разгонит тучи и станет тем ядром, при помощи которого наступит мир во всем мире. Но сообщение о денонсации договора меня лично очень огорчило
>1... Поскольку договор будет действовать еще целый год, то думаю, что у нас с Вами будет немало случаев обстоятельно поговорить об этом, а пока прошу передать мое чувство сожаления г-ну Молотову”
[47]>[48].
Того выразил пожелание встретиться с Молотовым на его обратном пути после конференции в Сан-Франциско 25 апреля 1945 г. В этой связи он расспрашивал Малика, будет ли Молотов лететь через Берингов пролив или через Атлантику.
Как следует из воспоминаний Того, в это время центральное место в японской дипломатии занимал Советский Союз. "Если армия видела задачу в том, чтобы удержать СССР от вступления в войну, — писал Того, — то руководство ВМФ шло еще дальше: оно выразило пожелание склонить Москву к занятию дружественной позиции...” Высшие руководители японской армии и флота рекомендовали своему МИДу обратиться к СССР с просьбой выступить посредником в переговорах с США для выхода Японии из Тихоокеанской войны.
Для реализации этой цели Того привлек видного политического деятеля Японии, бывшего премьер-министра Хирота Коки, который провел переговоры с советским послом Я. Маликом. Однако последний получил инструкции из НКИД всячески "тянуть время", уходить от прямых ответов, а затем и уклоняться от дальнейших встреч. Как известно, Москва уже приняла решение объявить войну Японии и тщательно готовилась к реализации своих планов.
Того, не ведая о советских планах, решил перенести основные японские усилия в Москву. При этом он спешил, так как появилась информация об очередной встрече “большой тройки” и нужно было начать японо-советский диалог до ее начала. В этой связи возникла идея направить в Москву специального японского представителя, наделив его широкими полномочиями.
Только 12 июля император одобрил кандидатуру Коноэ в качестве своего специального посла. В тот же день Того направил японскому послу в Москве Сато Наотакэ телеграмму, поручив ему посетить наркома иностранных дел СССР и поставить вопрос о приезде в Советский Союз специального японского представителя. “Хотя и невозможно, чтобы специальный представитель прибыл в Москву до отъезда русских властей на конференцию трех держав, — писал Того послу Сато, — но нужно устроить так, чтобы специальный представитель мог встретиться с ними сразу же по их возвращении в Москву”