Желудков часто лежал в больнице, о чем ему тяжело вспоминать. Друзей и вообще близких людей у него нет, все сексуальные контакты в большинстве случаев происходили в нетрезвом состоянии, но чаще эрекции не было, а поэтому ни с кем из женщин постоянных отношений не имел. Один-два раза в неделю напивался очень сильно. Нигде не работал.
Тестирование Желудкова по методике «Рисунок человека» подтверждает его отчужденность (в этом аспекте нанесение тяжких телесных повреждений собственной матери достаточно красноречиво). Он депрессивен и в то же время осторожен и скрытен; у него присутствует желание обрести мужественность, которой ему болезненно не хватает, в том числе в связи с частичной импотенцией и неумением вести себя с женщинами. Недостаток мужественности компенсируется агрессией с элементами садизма, у него сильная зависимость от женщин и психотравмирующие переживания в связи с невозможностью утвердить свою маскулинность. Нанесение им телесных повреждений убитой девочке в область гениталий демонстрирует не только названную психологическую зависимость от женщин, но и восприятие последних в качестве объекта, вызывающего страдание. Не исключено, что агрессия против матери вызвана этими же мотивами. Вообще в этом его нападении на мать наличествуют обстоятельства, позволяющие предположить бессознательное эротическое влечение к ней: как пояснил Желудков, отец в нетрезвом виде учинял скандалы с матерью, каждый раз упрекая ее в супружеской измене. Однако Желудков нанес удары ножом не ему, нападающей стороне, а ей, жертве конфликта, тем самым проникая в ее интимную жизнь, он как бы наказывает ее за то, что у нее было в этой сфере.
Итак, можно считать доказанным, что лица, виновные в педофильном инцесте, являются отчужденными личностями, причем их отчуждение и социального, и психологического содержания. При этом второе неизмеримо важнее: такие люди могут формально входить в трудовые коллективы и иметь семью, но на психологическом уровне бессознательно ощущают себя отдаленными, отстоящими от окружающего мира, ценности которого они не усваивают и которыми поэтому не руководствуются. Однако тут возникает другая проблема: отчуждение характерно не только для субъектов, виновных в инцесте или (и) педофилии, но и для тех, кто совершил другие опасные проступки и кто относится к этим сексуальным извращениям крайне отрицательно. Следовательно, надо искать иные истоки инцестного поведения, хотя, повторяю, патогенный характер отчуждения несомненен.
Вместе с тем надо учитывать, что запрет на инцест, тем более в отношении детей, в современной цивилизации столь же строг и категоричен, как и запрет на каннибализм. В этом отношении с такими проступками не сравнится ни одно преступление, даже убийство, к которому у человечества весьма лукавое отношение: оно громогласно его осуждает, но в глубине души уверено, что всегда будет убивать. И убивает, чаще всего находя этому оправдание. Поэтому убийство не враг цивилизации, а ее неизбежный спутник, а иногда даже орудие ее успехов, например при завоевании новых стран, как это было, скажем, в Америке. В этом отношении к убийству прекрасный пример западному миру подал его Бог Яхве, который был чрезвычайно милостив к Каину и даже сделал ему знамение, что каждый, кто встретится с ним, не убьет его. Есть, правда, виды убийств, которые несомненно и всегда осуждаются обществом: это убийства детей, сексуально-маниакальные убийства и террористические, в частности совершенные тоталитарными режимами. Убийцы детей и сексуальные маньяки-убийцы будут жестоко преследоваться даже теми тоталитарными режимами, у которых руки по локоть в крови.