Так и есть.
Женя Соболева вбежала в нижний холл подстанции, чтобы заглянуть в кухню, где обыкновенно ее ждет доктор Нина, но та сама уже шла навстречу с картой в руке.
– Что нам дали? – осведомилась Женя, слегка запыхавшись.
– Ребенок с больным животом. Один год один месяц, – ответила Нина, – обычная реакция на новый прикорм.
– И что?
– И ничего, – Нина спокойна, – или запор, или ничего. Что еще?
– Но мы же не педиатры?
– Для таких вызовов педиатр не нужен. Гиршпрунг[17] обнаруживается намного раньше, до года их успевают прооперировать, – объяснила Нина уже в машине. Ящик можно не брать. Термометр если только да валерианку для мамашки. Подозреваю, что это отягощенный вариант.
– В каком смысле? – уточнила Женя.
– В прямом. Весь день наслаждалась воплями, а ближе ко сну решила позвать врача. Время кормления, заметила?
– Ну да, – согласилась Женя. – Нам объясняли, что в двенадцать, потом ночное пропускают, и только под утро часов в пять следующее. Это в год.
– Верно.
На вызове их встретили тишина и молодая мама в прихожей, которая предложила тапочки, а затем повлекла за собой в кухню.
– Я должна осмотреть ребенка, – удивилась Нина, – где он?
– Тише! – зашипела мамаша. – Лапусик спит. Подудонькал хорошо и только что уснул.
Нина уменьшила голос на тон и тоже прошипела:
– А при чем тут больной живот?
– Я сейчас все объясню. – Мамаша подождала, пока Женя тоже зайдет в кухню, и прикрыла дверь.
Женщина принялась что-то доставать и выкладывать на стол.
Один, два, три… на кухонном столе лежали тридцать использованных и подписанных подгузников.
– Это все за один день? – пошутила Женя, а Нина строго на нее посмотрела.
– Что вы?! – мамаша разогнулась и принялась разворачивать кульки фекалиями наружу, – я две недели это собирала! Я не сразу сообразила их сохранять. Муж выбрасывал. Мы даже поругались с ним. Он такой грубый. Это какашули моего лапусечки! – женщина умильно поглядела на свертки с дерьмом, выложенные на стол. – Он после прикорма стал тугосеря. Я намаялась с ним. А сейчас покаку́шки идут хорошо. Полной попой какает!
– Нас-то вы для чего вызвали? – осведомилась доктор.
– Понимаете, – женщина принялась обнюхивать экскременты своего лапусечки. – Вот эти на прошлой неделе пахли как всегда, немного молочком, немного кашкой или овощами, а вот эти уже по-другому пахнут. А я ему ничего не меняла. Он ведь еще сисю дудонит.
Женькины глаза стали как плошки. Нина не подавала вида, хотя еле сдерживала смех. Но женщина все эти «сладкие слюни» выдавала вполне серьезно, видимо даже не замечая, что коверкает слова. Поэтому любое хи-хи обязательно воспримет как оскорбление. Доктор сохраняла серьезный вид.