– Вы же меня на Центр… а что вам до моего халата?! Я плохо работаю? Что вы с карточками пристали?
Барышев собрался с мыслями. Он не все понял из этой словесной каши, которую обрушила на него Женька, но главное уловил.
В квартире уже появились милиционеры и медики психиатрической бригады. Там шел опрос, осмотр, и каждый занимался своим делом. О Жене и старшем враче, разговаривавшем на кухне, все, казалось, забыли.
Барышев не знал, как объяснить Женьке, что он ее совсем-совсем не ненавидит, а скорее наоборот. Он как те мальчишки в пятом классе, дергавшие нравящихся девочек за косы, использовал любую возможность, чтобы повидать Женю, оказаться с ней наедине и объясниться, наконец, но всякий раз ему не хватало решимости, и весь разговор заканчивался претензиями и обидой с ее стороны. Стена, которую сам Барышев мечтал разрушить, с каждым эпизодом становилась только выше крепче.
Стоя на грязной кухне в разгромленной квартире какого-то безумного алкоголика, которому понадобилось вызвать сегодня утром и к которому по воле случая попала именно Женька, Барышев вдруг интуитивно осознал, что если сейчас, вот здесь немедленно он с ней не объяснится, то уже не сможет этого сделать никогда. И он будет ненавидеть себя за трусость и глупость! А все их отношения опять перейдут в плоскость позиционной и глупой в своей бесперспективности войне.
Войны Барышев совсем не хотел. Ему не хватало ума раньше понять, какие чувства испытывает к нему Женя. И если бы не этот случай, не ее внезапная откровенность, он и не допер бы своим административным мозгом, что она его и любит, и боится, и ненавидит одновременно. И это дикое сочетание несочетаемых эмоций до сих пор мешало ей потребовать от него объяснений.
Он отвел Женькины руки и, взяв ее зареванные щеки в ладони, наклонился и поцеловал их. Нежно и спокойно. От этого слезы Женькины полились еще сильнее.
– Не плачь, пожалуйста, Женя. Я был дурак. Я люблю тебя.
Только когда он снова ее поцеловал и громче повторил прямо на ухо, она подняла на него глаза и спросила:
– Правда?
Этот наивный вопрос сам собой сорвался с распухших Женькиных губ.
– Конечно, правда, – улыбнулся Барышев. – Я тебе делаю официальное предложение. Прости, что обстановка не романтичная. Ты выйдешь за меня?
Женька кивнула и только тогда поняла, что, согласившись, надо что-то сказать.
– Если ты не шутишь, чтобы меня успокоить.
Барышев даже задохнулся от возмущения:
– Как ты могла подумать?!
Женя пожала плечами. Она немного успокоилась и пыталась привести мысли и чувства в порядок, поэтому достала распакованный бинт из кармана и принялась оттирать слезы и размазанную тушь.