Мама помахала ей пальцами, то ли улыбнувшись, то ли презрительно оскалившись при этом. Потом кивнула и сказала, как бы приветствуя:
– Стивенс.
Заключенная прошла мимо, сделав вид, что ничего не заметила, вышла из зала свиданий и хлопнула дверью. Мама усмехнулась.
Мне было любопытно, что за странные отношения у нее с этой заключенной, но я боялась, что мама увильнет от разговора, если я отойду от темы.
– Ты знаешь, почему ты здесь? – спросила я.
Мама снова переключила внимание на меня:
– Конечно, сладкая моя.
Она замолчала, надеясь, что я заговорю. Я ждала того же от нее. Когда стало ясно, что она не планирует пускаться в подробности, я прокашлялась:
– Я хочу, чтобы ты сказала это.
Мама нахмурилась и вопросительно посмотрела на меня.
Я уставилась на стол между нами и попробовала еще раз:
– Я хочу, чтобы ты сказала, за что ты сидишь.
По моей груди пробежала капелька пота. Мама раскинула руки, словно изображая букву «Т». Как Иисус на кресте – она бы себя сейчас, наверное, так описала.
– Жестокое обращение с ребенком при отягчающих обстоятельствах, – объявила она.
Я почувствовала, как руки покрываются гусиной кожей. Я не верила своим ушам. Моя мать наконец решила взять на себя ответственность за то, что издевалась надо мной. Готова ли она признать, что испортила мне детство? Может, этот день станет переломным в наших отношениях. Может, мне не придется сторониться ее всю оставшуюся жизнь.
Когда я подняла взгляд, мама прекратила мурлыкать веселый мотивчик. Я и не заметила, когда она начала. Мама шмыгнула носом:
– Но мы-то с тобой знаем, что это все глупости и вранье.
Нет, пронеслось у меня в голове. Нет, нет, нет. До этого момента я не понимала, как сильно мне хочется сохранить наши отношения.
Мама сжала мои ладони в своих:
– Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, милая. Я бы ни за что и никогда не причинила тебе вреда.
Я вырвала руки, покрасневшие, дрожавшие, из ее цепкой хватки. Мне казалось, что я вот-вот взорвусь и разлечусь на миллион маленьких осколков, а из моих ушей и глаз польется кипящая лава.
– Ты хочешь сказать, что невиновна? – спросила я, едва не скрипя зубами.
Мама фыркнула и отмахнулась от меня.
– Я никогда не называла себя идеальной матерью, – ответила она, – но я всегда старалась изо всех сил.
– Вот только не надо…
– А я тебе не рассказывала про…
– Ты опять уходишь от ответа. Вспомни, что ты говорила мне раньше, когда я так поступала, – сказала я, перебив ее, как когда-то делала она сама. – Нарисуй линию на песке. С какой стороны от нее ты стоишь? Ты травила меня или нет?
Мое сердце бешено колотилось. Я была уверена, что сейчас оно либо провалится куда-то вниз, либо проскочит через горло и вылетит наружу. Я вытерла ладони о джинсы. Мама молча наблюдала за мной с полуулыбкой на губах. Потом она усмехнулась: