– Мы с тобой теперь команда, – говорю я ему. – Так что веди себя хорошо. Ради бабушки.
У Адама дрожит нижняя губа. Душераздирающее зрелище. Его плач звучит очень жалобно.
– Что с тобой, мой пирожочек? Проголодался?
Я несу его на кухню и достаю бутылочку из холодильника. Пару дней назад Роуз Голд еще была здесь, сцеживала молоко, кормила малыша. А теперь она испарилась. Я проверяю морозилку. Там еще много бутылочек, но если Роуз Голд не вернется, то нам с Адамом рано или поздно придется перейти на детскую смесь.
Когда я подношу бутылочку ко рту Адама, он жадно припадает к ней и – слава младенцу Иисусу! – наконец замолкает. Я тяжело опускаюсь на стул. Нужно растянуть кормление, чтобы тишина продлилась подольше. Правду говорят: хорошо, когда ребенка видно и не слышно.
Теперь, когда малыш притих, я снова могу думать. Мне нужно составить план, понять, где моя дочь. Когда бутылочка пустеет, я укладываю Адама в чистую люльку в моей комнате. Он тихонько хнычет, но если прикрыть дверь, то в доме будет почти совсем тихо. Оставив небольшую щелку, я выхожу. В поисках подсказок я начинаю осматривать гостиную. Минуты через четыре малыш снова заходится плачем. Я сжимаю зубы. Только этого мне сейчас и не хватало. И так ситуация непростая. Я иду в комнату, чтобы проверить Адама.
Его снова вырвало, на этот раз сильнее. Я напрягаю мозг в поисках объяснения. Грипп? Рефлюкс? Расстройство желудка? Я принюхиваюсь к подгузнику и, поморщившись, несу Адама к пеленальному столику в комнате Роуз Голд. Ну разумеется, у малыша диарея. Я поскорее натягиваю на него новый подгузник, пока он не успел прибавить мне дел еще и в этой комнате.
От его воя у меня начинает болеть голова. Я кладу Адама в кроватку и отправляюсь убирать рвоту из люльки во второй раз за утро. Когда уборка почти закончена, снова раздается характерный звук. Подбежав к кроватке, я вижу, что Адама вырвало еще и там.
– Паникой проблему не решить, – говорю я вслух. Мой голос заметно дрожит, а сердце громко колотится. Все это должно быть для меня привычно – я столько лет ухаживала за больным ребенком. Но с тех пор прошло уже много времени. Я потеряла хватку.
Я вытираю лицо Адама и бегу в ванную. Там я начинаю выдвигать ящички, распахивать шкафчики. Я хватаю все бутылочки, которые попадаются мне, и тут же отбрасываю их в сторону, прочитав этикетку. Где-то должен быть «Педиалайт». Если, конечно, его все еще дают детям, у которых рвота. Я не знаю. Я уже давно не работаю в медицине. Адам начинает кричать еще громче.
Я перерыла всю ванную в поисках подходящего лекарства, но так ничего и не нашла. У Роуз Голд очень мало детских лекарств. Она совершенно не готова к болезни ребенка. Я снова бегу к Адаму. Его отрывистые вопли сменились беспрерывным воем. Я достаю внука из кроватки.