К счастью, больше атак с воздуха не было. Выявив нашу позицию, «мясники» вернулись к своей задаче по истреблению храмовников, а чуть позже к нам в гости заявился авангард Вестника Смерти. Но эти русские, против своего обыкновения, не полезли на нас в лоб, а, развернувшись в боевой порядок, взяли под обстрел фугасными снарядами позиции моего батальона>[11]. Я понял, что это и есть настоящая задница, потому что они кого-то ждали – того, сможет разделаться с нами как охотник с оленем. Собственно, неважно, кто это будет: обтекаемые, будто облизанные, «Сталины» с десятисантиметровыми пушками, специальные ягдпанцеры с мощным лобовым бронированием и таким же орудием, что у «Сталина», или совсем уж чудовищные бронированные установки с пятнадцатисантиметровыми пушками, расстреливавшие мой батальон на Карпатских перевалах. Так что засада не удалась, и требовалось уносить ноги. Но как их унесешь, если в воздухе свирепствуют русские «мясники»? Стоит нам покинуть укрытия и выйти на дорогу, как они позабудут про храмовников и снова с веселым азартом накинутся на нас. А если этого будет мало, то высотный соглядатай русских непременно озаботится тем, чтобы прислали еще…
Если отступить в порядке не получится, то уйти должен хотя бы я один. Я ценный специалист с большим боевым и командным опытом, и моя жизнь стоит дороже жизней всех остальных солдат и офицеров батальона… Я уже придумывал благовидный предлог, который позволит мне на законных основаниях покинуть машину, как вдруг все изменилось. На позиции к русским Т-42, с предельной дистанции лениво перестреливающимся фугасными снарядами с панцерами моего батальона, вышел из развернулся в боевой порядок батальон «Сталиных» в тридцать машин, а по их следам дальше на дороге пылила полная самоходная артиллерийская ягд-бригада. Если я правильно помню, то это еще сорок восемь длинноствольных десятисантиметровых пушек, снаряды которых пробивают нашу лобовую броню с двух километров, а борт и корму с трех. Вестник Смерти вел себя так, будто вместо нашего достаточно скромного тяжелого панцербатальона он ожидает встретить тут полный панцеркорпус СС.
– Значит, так, парни, – сказал я своим подчиненным, – дело с засадой не выгорело, поэтому пора уходить…
И как раз в этот момент пристрелочный десятисантиметровый фугас пробил стену дома, внутри которого мы занимали позицию, и разорвался на лобовой броне башни нашего «Тигра». Не смертельно, но приятного мало. Лампочки внутреннего освещения со звоном лопнули – и в боевом отделении наступила темнота, а наводчик закричал, что взрывом разбило прицел. Шайзе! Совершенно очевидно, что сейчас мы у противника как на ладони, и следующие снаряды, что полетят в нашу сторону, будут уже бронебойными. Хорошо хоть, что после этого попадания никого и ни в чем уже не требовалось убеждать. Без прицела мы просто мишень, да и в полной темноте тоже много не навоюешь. После того как мы встали на позицию, нижний люк я приказал постоянно держать в открытом состоянии. На войне знание таких вещей оплачивается чьей-то кровью и может означать разницу между жизнью и смертью. Первым в люк выскользнул я, вторым был наш наводчик унтершарфюрер Макс Теплитц, а вот заряжающий Алекс Майер и механик водитель Ульрих Зауэр спастись не успели и навсегда остались в обреченном «Тигре».