Кстати, госпожа Антонова тоже пришла встречать мою семью и стоит рядом со мной. Как мне кажется, господином Сталиным на нее возложена роль крестной матери и одновременно повивальной бабки той новой Европы, что должна появиться на свет после того как будет окончательно покончено с Гитлером. С одной стороны, эта Европа будет советской – такова неизбежная реальность, а с другой – она должна остаться сама собой, чтобы большинство дел, не касающихся непосредственно исполнения большевистских догматов, можно было делать как обычно>[15]. Госпожа Антонова – незаурядная женщина. Она участвовала в переговорах с Папой, она курирует этих бурских головорезов, и она же вытащила из лагеря для пленных генералов меня самого, чтобы поручить мне создание в Германии гражданской администрации. Она говорит, что когда наступит мир, у нас не будет времени на раскачку. При том, что национал-социалистическую систему следует уничтожить сразу и необратимо, в Германии как можно скорее должна появиться полноценная гражданская администрация, которая обеспечит снабжение населения продовольствием, восстановит работу промышленных предприятий и шахт, и вообще создаст условия для возобновления нормальной жизни. Главный выигрыш господина Сталина на этой войне – это немецкая промышленность, которая должна достаться ему в максимально нетронутом состоянии, а также обслуживающий заводы и фабрики, хорошо обученный и дисциплинированный рабочий и технический персонал.
Впрочем, вот она, долгожданная «тетушка Ю», черной тенью в лучах недавно взошедшего солнца, тарахтя тремя своими моторами, плавно опускается на взлетно-посадочную полосу, а защищающие ее истребители закладывают над аэродромом круг, высматривая возможные угрозы. Мне странно видеть нанесенные на них красные звезды и понимать, что именно эти боевые машины защищают жизнь и безопасность моих родных и что именно самолет с крестами мог принести мне горе и смерть. Но все страхи напрасны: транспортник с самыми дорогими мне людьми заруливает на стоянку и выключает моторы. Вот бортмеханик открывает дверь и спускает трап, потом изнутри появляются два здоровенных русских солдата, обвешанных со всех сторон оружием; и вот наконец я вижу в дверном проеме свою супругу и сына… Неужели это все происходит на самом деле? Огромная тяжесть падает с моей души – и мне становится легко и радостно. Ветер треплет подол платья Люси… Мне как-то невпопад подумалось, что это как раз то платье, которое мне всегда так нравилось, но она редко его надевала… Манфред жмется к ее плечу, настороженно озираясь по сторонам. Мой мальчик… Кажется, он сильно вырос и возмужал за то время, пока мы не виделись.