– Н-нет вроде, – на всякий случай ущипнула себя, поморщилась. Точно не сплю.
– М-да, – шеф покачал головой, – ты это, шляпку надень, что ли, а то местное солнце безжалостно. И на ужине плохо стало, и сейчас доверия не внушаешь.
– Угу.
Жутко кося левым глазом в сторону начальства, прошла к столу и села перед подносом с едой.
– А где Макс?
– Умчался только что. Вызвали на съемки пораньше, – ответил начальник, закрываясь в другой комнате.
Я покивала, взяла вилку и, по инструкции Малкина, положила в рот яичницу, начав тщательно пережевывать.
И как понимать эти разговоры? Он сознательно меня испытывает? Или не прочитал в дневнике ничего нового? Или… не читал вовсе?
Крепко задумавшись, забылась и расслабилась. А зря. Малкин появился быстро и сразу огорошил:
– Как спалось, Рыбкина?
Я с трудом проглотила вставший в горле ком и уставилась на начальство. Отчего-то в его вопросе чудился двойной, а то и тройной смысл. Мол, пока ты спала, я все прочел и теперь решаю, как быть дальше.
– Неплохо, – ответила, отодвигая поднос.
– Неплохо! – хмыкнул Малкин. – Да ты просто провалилась в бессознательное, стоило увидеть постель. Даже двери не удосужилась закрыть. Не боишься залетных гостей?
Я пожала плечами, размышляя над тем, что написано в дневнике. И краснея.
– Слава богу, мне пришло в голову проверить, как ты себя чувствуешь, – продолжал издеваться Александр Сергеевич. – Стучу – ни звука, по привычке попытался войти – двери и открылись.
– По какой еще привычке? – с прищуром уточнила я.
Он улыбнулся, пожал плечами, прислонился бедром к столу. Так и замер, уставившись на меня и сложив руки на груди.
Я шмыгнула носом, налила себе водички и залпом осушила стакан. Сказать-то было нечего.
– Молчишь? – Малкин покачал головой. – Знаешь, Ульяна, тебя можно смело назвать Человек-приключение.
– Это плохо?
– Как посмотреть. Для работы не очень хорошо. Хотя… и тут можно найти положительные моменты.
Я отставила в сторону стакан, мучительно поборола страх и смело взглянула в лицо начальству:
– Вы его читали?
Малкин моргнул.
– Кого его?
– Ну… Мой… Тетрадку, с которой я уснула.
Тишина. Взгляд Александра Сергеевича, сначала озадаченный, быстро сменился на некое подобие догадки, и он медленно кивнул:
– Ага…
И посмотрел на меня так, что нифига не понять: правду говорит или нет. А я вдруг подумала, что если бы он открыл дневник, реагировал бы иначе: или орал, или стебался, или увольнял уже… Но не смотрел бы молча, вот так.
– И как вам… мои стихи?
Сделав самое честное лицо в мире, скрестила под столом пальцы. Вот сейчас и решится моя судьбинушка.