– Стихи? – брови Малкина взметнулись. В следующий миг он закашлялся в кулак, при этом уголки его губ вздрагивали, символизируя слишком хорошее настроение, а не болезнь. Спустя пару секунд он все-таки изрек сакраментальное: – Знаешь, я не ценитель, но у тебя неплохо получается.
– Трагический, про цветок и камень, читали? – с серьезным видом продолжала я, чувствуя, как с шеи свалилась двадцатикилограммовая гиря.
– И камень? – Малкин потер лоб, выпрямился, бросил тоскливый взгляд на окно. – Не дошел, наверное.
– Так он же там первый, – возмутилась я.
– Пролистал, должно быть, – отмахнулся шеф. – Но если чувствуешь, что там шедевр, так и быть: читай.
Я вытаращилась на него, понимая, что переигрываю, тоже посмотрела в окно и качнула головой:
– Не надо. Вы все равно в стихах не понимаете, сами признались. Так какие у нас планы?
Малкин облегченно вздохнул и ткнул длинным пальцем на свой ноутбук:
– Берем с собой. Ответим на письма по дороге. И едем договариваться о рекламе на местном телевидении. Я нашел пару знакомых, у которых есть знакомые, а у тех знакомые… Так вот, они запускают интересный проект, где знаменитые актеры и певцы зарубежных стран поют песню о мире во всем мире. Попробуем пропихнуть туда Макса.
– Макса?! Петь? Серьезно?!
– А чему ты удивляешься? У него отличный голос.
– Поверю вам на слово, – улыбнулась я. – Во сколько выезжаем?
– Уже. Потом на съемки заскочим, проконтролируем, что там и как. Формальности уладим по документам. Ну и вечером, возможно, сходим выгулять очередной купальник. Ты там отмечай, какие из них уже видели море. Да и мне надо бы плавки прикупить, раз такое дело…
/Малкин/
Вы когда-нибудь чувствовали себя идиотом?
Да зачем я вообще спрашиваю. Все иногда себя так чувствуют.
Но я себя сейчас ощущал идиотом в квадрате, потому что сам не знал, зачем соврал ей. Да и не врал я вовсе, скорее, ответил автоматом, задумавшись о чем-то своем, согласился.
Если бы Ульяна не спросила, я бы и не вспомнил ни о какой тетрадке. Ну валялась какая-то у нее под кроватью. Я поднял и положил ее на тумбочку. У меня даже мысли не возникло открывать и читать. Не в моих правилах.
Хотя на миг мне даже показалось, что упускаю некую важную деталь. Слишком уж алели щеки Рыбкиной, когда она спрашивала о тетради. Неужели так волновалась, что стихи прочел? Даже почудилось, что она дыхание задержала, ожидая моего ответа. Ну, даже если и стихи, зачем пугаться-то так, будто внутри компромат, доносы и база имен и электронных адресов моих клиентов?
Теперь же Рыбкина смотрела на меня такими щенячьими глазами, то ли в ожидании похвалы творчества, то ли хоть какой-то вообще оценки, что я опешил. Подумать только: моя помощница писала стихи. И когда только успевала в таком графике?