Еще через некоторое время мы действительно остановились. Наш гид развел костер, вместе с Малкиным они установили палатку, расстелили несколько пледов на песке, и пришло время бинокля с телескопом. Их установили чуть поодаль, где темнота обступала со всех сторон, позволяя не отвлекаться от неба.
Я не заметила, как прошел следующий час. Этан настолько красиво рассказывал о созвездиях, что я и правда ощутила себя в ином мире, полном волшебства, душевной легкости и невероятной, щемящей красоты.
Как можно было раньше смотреть на небо и не видеть его? Да и смотрела ли я? Пустыня всего за несколько часов пребывания в ней что-то перевернула в моем внутреннем восприятии. Я вдруг поняла, в каком бешеном и неправильном ритме жила, не позволяя себе элементарной радости: поднять взгляд вверх и посмотреть на бесчисленные прекрасные живительные звезды.
У костра мы втроем пили горячий чай и ели национальные лепешки, купленные гидом заранее у местных бедуинов. Мы говорили. Много. Ни о чем и обо всем. О созвездиях, песке, высохших реках и традициях. О животных, морях и религии. И, несмотря на холод, в эту ночь я отогрелась душой.
Назад возвращались в тишине. Говорить больше не хотелось, слова забылись, остались только улыбки на лицах, умиротворение в глазах и приятная, хорошая такая пустота в голове.
Но буквально минут через двадцать я почувствовала очередной порыв ветра и осознала, что продрогла до самых костей. И это несмотря на то, что Малкин давно накинул поверх моего пледа свой. Чихнув несколько раз к ряду, услышала, как застучали зубы, и жалостливо шмыгнула носом.
Александр Сергеевич, увидев мое состояние, участливо покачал головой, поднял на колени свою сумку и вынул оттуда флягу.
– Отдых отдыхом, но завтра ты мне нужна здоровой, Ульяна, – безапелляционно заявил шеф, откручивая крышечку. – Будем спасаться народными средствами, Рыбкина! Возражения не принимаются.
– Какие уж там возражения, – отмахнулась я и снова чихнула. – Что-то мне плохо.
– Пей, – фляга перекочевала в мои руки.
Выдохнув, я прижалась губами к горлышку и махом сделала сразу пару глотков. Чтобы тут же закашляться. Слезы выступили на глазах, в носу щипало, глотку жгло!
– Что это? – прохрипела я.
– Виски, – довольно отозвался шеф. – Не переживай, качественный, Старовойтовский, а он дрянь не пьет. Никакого похмелья, гарантирую.
– Хоть бы конфетку дали, – шмыгая носом, пролепетала я.
– Возьмите, Ульяна, – гид, подслушивающий нас все это время, жестом фокусника извлек из бардачка огромный мандарин и передал мне. – Как знал.